Еще один басс осенним листом порхнул к подметкам Фанка; он и не кивнул, склоненный к струнам и занятый долгим проигрышем. Поток отрывал людей, приносил новых; спохватившись, Маска приспособила под деньги упаковочный мешочек и снова заслушалась, жадно впитывая слова, так непохожие на злой «Крысиный марш» Хлипа или будоражащие «Грязные дела» Канка Йонгера.
Нет, Фанк поднял голову. Это мой хозяин написал.
А кто он был?
Несчастный человек. Он умер. И давай больше не будем о нем.
ГЛАВА 5
Однако же понятие «свободная профессия» неистребимо. И Доран, готовый работать на износ, невзирая на пытки, бессонные ночи и нервные срывы, испытывал к этим так называемым «творцам» смешанное чувство высокомерного презрения, превосходства и тайной мучительной зависти. Как это можно так работать на публику урывками, в припадках лихорадочного озарения между непрухой и депрессом?! Каталог выставки Эрлы Шварц он листал во флаере, сморщив нос и оттопырив нижнюю губу. Это искусство? Это Пегас копытом по затылку двинул. Это годится для обоев или офис украшать. Просто дизайн, не более того. Отчего столько шума? Подумаешь, событие дамочка наваляла полтораста видов зимних садов, климатронов, биотронов и флорариумов. Цветочки и листочки, больше ничего.
Эрла Шварц, докладывал Сайлас, тридцати двух лет, художница. Незамужем и не бывала. Из круга Ивана Есина.
Яснее, попросил Доран, перебирая картинки с орхидеями. К этому времени он отпился минералкой, отъелся адсорбентами и чувствовал себя почти нормально, только звон в голове остался и слабость в ногах.
Такой мэтр, корифей. Пророк отчаянного городского стиля.
Пророков развелось отстреливать пора
Писала в русле младшей невротической школы, Сайлас сам дивился, озвучивая вехи творчества Эрлы; ну и школы! ну и названьица!.. Страх за кадром, линейное помрачение, позже Лес Красных Деревьев, Большая Тьма
Доран неожиданно почувствовал к Эрле Шварц симпатию. Орхидеи и туанские цветы навевали покой и умиление а если бы Сайлас подсунул альбом Большой Тьмы? Опять бы крыша заскрипела.
то есть увлекалась наркотиками. Но на вираже с трассы не вылетела, удержалась и вот, опять выставляется. Все в недоумении; критики точат языки, старые дружки негодуют
«Наш мир живой» прочел Доран еще раз название экспозиции. Кто блуждает средь Красных Деревьев, выросших прямо в мозгу, возвращается с усохшей головой, как выжатый в давилке. Неглубоко, должно быть, забрела. И наверняка что-то есть в ней такое крепкое.
Доран уважал в людях прочный стержень, становую жилу; в смысле он обожал ломать этих упрямцев об колено.
В общем, какое-то время она была близка к богеме салона «Ри-Ко-Тан», подытожил Сайлас; Доран навострил уши может, в изящных искусствах он и не блистал, но злачные салоны творческого полусвета знал прекрасно. В «Ри-Ко-Тане» многих испортили, даже кое-кто из TV-шоуменов испекся в этом горниле рафинированного порока.
Ближе к делу, Сай. Речь ведь о том, что она подружка Хиллари.
Точно так. Их заметили вместе года четыре назад, когда она из помрачения двинула в Лес. Тогда ее картины шли неплохо
Почем?
До пяти тысяч за штуку.
Ммммм
Доран, не равняй всех по себе, Сайлас имел право возражать патрону раз в неделю. Так вот с тех пор Хиллари постоянно маячил близ нее. Шушера из «Ри-Ко-Тана» насмехалась, что Хармон мечтает улучшить породу
Да хватит темнить!
Селекция, Сайлас цинично подмигнул. У Хиллари IQ 187, а у Эрлы 213, она в «Клубе 200» состоит.
Доран пропустил каталог между пальцев, как пачку банкнот.
Поглядим на эту парочку вблизи; лишь бы не сорвались с прицела.
Однако они «сорвались». Хиллари на вернисаж в «Арт-Палас» не явился, прислав Эрле на трэк печатным текстом кучу восторгов и ма-аленькое сожаление о том, что зверски занят и никак, ну никак не может быть на выставке. Впрочем, в сообщении нашлось место и для обычной между любовниками искренности «ЗА МНОЙ ОХОТИТСЯ ДОРАН, А МНЕ СЕЙЧАС НЕКСТАТИ С НИМ ВСТРЕЧАТЬСЯ. ЖДИ, ОН МОЖЕТ ЗАЯВИТЬСЯ».