С ВААПом я тебе вряд ли помогу, задумчиво признается она. Надо бы с Евгением посоветоваться, решает и поворачивает к обочине, останавливаясь у телефонной будки.
Возвращается. Едем дальше.
Евгений тоже не знает. Пообещал разузнать про регистрацию. Вероятно, потребуются немалые деньги, сообщает, взглянув на меня.
«И здесь хотят заработать жуки!» думаю с неприязнью.
Приехали к старому пятиэтажному дому. Дом был с всякими архитектурными изысками. Поднялись на четвертый этаж по широкой лестнице. Между лестничными пролетами было пустое квадратное пространство. «Для лифта, что ли?» возник вопрос, «для подъема крупногабаритной мебели», пришел ответ от памяти будущего.
На звонок открыл дверь невысокий седоватый мужчина, лет пятидесяти, одетый в халат на белоснежную рубашку с галстуком. С интересом посмотрел на меня и расцеловался с Антоновной. Она представила нас:
Сережа Соловьев, Иосиф Аркадьевич!
Пожали руки.
«Рука мягкая, теплая», мысленно отмечаю.
Проходите, пожалуйста, приглашает рукой вглубь просторной роскошной квартиры.
Не снимая обуви, проходим в большую комнату. Оглядываюсь. В углу рояль, вдоль стен вычурные диванчики и стулья. В другом углу столик с букетом живых цветов, похоже на антикварный со стульями на гнутых ножках вокруг. У входа какие-то статуи, в углах вазы. Вдоль левой стены белая мебельная стенка в тон со светлыми стенами. Комната, да и вся квартира оформлена богато и со вкусом.
Чай, кофе? радушно предлагает хозяин.
Благодарю, только пила, отказывается Антоновна.
Спасибо, тоже отказываюсь.
Он приглашает нас к столику и садится спиной к окну.
«Лицо прячет в тени», соображаю.
Ну-с, молодой человек, говорят, вы можете удивить старика? мельком взглянув на Антоновну, с интересом смотрит на меня, приглашая к разговору.
Пожимаю плечами, молча ожидая продолжения, и достаю из пакета бобину с пленкой и конверт с нотами.
Вам решать, сообщаю.
Хорошо, не будем терять время, послушаем, забирает пленку. Может, сам споешь? предлагает, не выпуская бобину из рук. Мне сообщили, что ты хорошо поешь, опять взглянул на Антоновну. В живую песня по-другому звучит, объясняет.
Могу, соглашаюсь
с ним.
Что тебе для этого надо? На каком инструменте играешь? интересуется.
На акустической гитаре, шестиструнной, сообщаю.
Непроизвольно морщась от выбора плебейского инструмента, встает из-за стола:
Сейчас посмотрю, где-то был этот инструмент.
Приносит гитару и протягивает мне. Пробую звук. Шикарно. Гитара эксклюзивная, концертная. Немного подстраиваю и начинаю с первой песни, записанной на пленке «Так хочется жить».
Во время моего исполнения Аркадьевич положил подбородок на сцепленные в замок руки и прикрыл глаза. По окончании песни задумчиво посмотрел на меня.
Я не буду сомневаться в твоем авторстве, хотя твой возраст и эта песня не соответствуют друг другу, а исполнение у тебя дворовое, сообщает. Эта песня первая на пленке? интересуется и снова берет бобину.
Киваю. Он встает, идет в стенке и, открыв одну из дверок умело заправляет пленку в большой магнитофон. Марки не вижу. По комнате разносятся из невидимых динамиков звуки синтезатора Павла и мой голос. «Вроде неплохо получилось записать», мысленно отмечаю.
Кто играет? Не ты? останавливает магнитофон по окончании песни и спрашивает меня.
Один профессиональный музыкант, признаюсь.
Хм, не плохо, соглашается, давай тогда и другие песни на пленке послушаем, принимает решение и запускает магнитофон.
«Не вдохновился моим исполнением под гитару», догадываюсь.
Аркадьевич, отойдя от магнитофона, прослушивает все записи, выключает и поворачивается ко мне.
Какие разноплановые песни. Все твои? не выдерживает он.
Молча смотрю на него и киваю.
Я бы не решился показывать их профессионалам, если бы это был плагиат, наконец сообщаю ему.
Спой под гитару про коня, предлагает он.
Пою «Коня», потом и другие песни по его просьбе. Наконец он подходит к главному вопросу:
Сколько ты за них просишь?
Передаю слово в слово то, что уже озвучил Аде Антоновне.
Ого! восклицает и, обращаясь к ней: Ничего себе аппетиты у современной молодежи! Зачем тебе столько денег? спрашивает, хитро глядя не меня.
Овес нынче дорог, отвечаю репликой Бендера.
Аркадьевич тонко захихикал. «Тоже знает Ильфа и Петрова», мысленно отмечаю.
Я могу тебе заплатить тысячу рублей за все песни, предлагает.
Встаю, задвигаю стул и беру со стола конверт с нотами.
Извините, что отнял у вас время. Пленку отдадите? У меня в Москве еще много дел, смотрю угрюмо на него.
Пленку-то отдам. А если эти песни прозвучат потом где-нибудь? Что будешь делать? хитро сморит на меня.
Я могу даже оставить пленку, уйти без нее и без денег, но обманув меня сейчас, в будущем вы потеряете больше. Я не злопамятный, но память о зле у меня хорошая, а жизнь сегодня не заканчивается, сверлю его взглядом.
Некоторое время меряемся взглядами. Наконец он отводит взгляд. Антоновна сбоку облегченно выдыхает, чуть скрипнув стулом.
Не собираюсь я никого обманывать, буркнул он в сторону. Кто же так торгуется? Сразу собираешься уходить, угрожаешь, возмущается, видимо забыв, что только что сам угрожал кинуть меня.