Что-то случилось, заметил Коваль. Они отступают с «Гряды».
Вот тебе и передохнул, усмехнулся Лонги. Его взгляд снова упал на тушу стража. «Шершень» под ним не шевелился. Никаких признаков жизни. Но пилот не должен погибнуть, в роботе очень надежная система жизнеобеспечения. Возможно, вырубился движок из-за внешнего перегрева корпуса. «Ничего, сейчас ребята подкатят на своих снегоходах, стащим этого урода, освободим Грегори». Основной удар стражу нанес единственный выстрел его малого лазерного орудия. Солдаты Лонги лишь добили тварь. Можно сказать, он их всех спас Если не учитывать, что тварь изначально была нацелена именно на ИБээРа
А это еще что?
Лонги прищурился. Спохватившись, задействовал увеличительную оптику шлема вручную, нажатием боковой кнопки без лоцмана автоматического подхвата мысленных команд не получалось. Что-то блеснуло среди грязно-серого пепла на бугристой туше мертвого стража.
Так, парни, внимание! Подстрахуйте. Вдруг дернется. Не хочу, чтобы он мне башку оторвал.
Лонги осторожно приблизился к обугленной горе, нагнулся, всматриваясь в заинтересовавший его участок. Из плоти стража выглядывал оплавленный кончик какой-то металлической штуковины. Примерно в метре от него еще один. И еще. Вот это да! Лонги ведь как чувствовал, что странное поведение твари неспроста. Эти штуки управляли им. Кто-то сделал из стража киборга. Твою мать!.. Эту информацию нужно срочно передать в штаб. Эскалация военных действий явно выходила на новый уровень. «Природа Двойного Донца и так враждебна людям, мрачно подумал Лонги, а если твари Леса возьмутся за людей под управлением миротворцев, с нами будет покончено быстро и неотвратимо».
Сержант, у нас гости!
Я уже слышал, Коваль, задумавшись о своем, поначалу сержант не обратил внимания на панические нотки в голосе воина. Ну, повторился от избытка чувств, с кем не бывает, радость его понятна
Да я не о наших! Сканер засек множественное движение в Лесу. Быстро движутся, сволочи, будут здесь раньше наших
Сколько? сержант резко выпрямился, оборачиваясь. Коваль впился зрачками в экран своего ручного сканера, а остальные солдаты, замерев, встревожено смотрели на него. Теперь, когда в склоне появилась здоровенная дыра, проломанная стражем, и помех для ощупывающего луча стало меньше, сканер справился с задачей предупредил об опасности заранее.
Да не разберу я, много их, всякие, большие и маленькие, нервно сообщил Коваль.
Короче, на нас хватит, устало подвел итог сержант Лонги, проверяя индикатор энерго-элемента излучателя.
14. Макс Хуллиган
кровавых прожилок, словно сюрреалистическое мозаичное стекло. Отсюда и проблемы со зрением. Перед глазами словно легкая дымка. Близорукость. Действует на нервы жутко. Никогда не думал, что это так паршиво. Впрочем, в роботе плохое зрение не помеха. Подключаешься к системе «Взгляд Бога» и собственные глаза больше не нужны Только кто теперь его пустит в родного «Гончего». Да и «Гончий», по рассказу Булочки, раскурочен изрядно, когда еще его техники восстановят. Хотя на фоне повреждений остальных роботов, выживших после битвы на «Гряде» «Разрушителя» и «Огненного Демона», можно сказать, что «Шершень» с «Кровавым Гончим» лишь слегка потрепаны
«Нет, ни черта не помню», с раздражением подумал Макс. Он резко повернулся к Грегори Верному. В помещении они находились лишь вдвоем. Гауптвахта. Койка, тумбочка, на стене справа от входа дешевый терминал для дежурных сообщений, слева отдельная комнатушка для умывальника и туалета все выглядело вполне цивильно, почти как в «забегаловке» Все дело в «почти». Дожил. Первый раз за всю службу попал на гауптвахту. Для кого-то, может, и мелочь, Петр Свистун за рукоприкладство каждый месяц здесь сидит, остывает, личность совершенно реактивная, никогда не знаешь, за что получишь от него по физиономии, солдаты гарнизона частенько страдают от Петра из-за своих плоских острот, которые они горазды отпускать насчет боевых роботов. Особенно из-за «жебола». Сами вы «жеболы», недоумки.
Впрочем, дело совсем не в гауптвахте. А в причине, по которой он здесь оказался
Грегори сидел на стуле возле тумбочки с таким понурым видом, словно арестован был именно он. Первый раз за все время дружбы Макс не чувствовал к нему привычного расположения. Он был раздражен и взвинчен. Сильно. До неприятия Грегори как личности, как друга. Возможно, сказывались последствия обработки мозга «Пацифистом». А может, ему просто надоело играть пай-мальчика, призванного всех веселить, мирить и утешать в этом воюющем дурдоме? А еще его одним своим видом злила книжка Грегори, которую тот держал на коленях, пряча в открытые страницы виноватый взгляд. «Учение о Жизни». Религиозные постулаты местной веры. Как только возникали какие-нибудь трудности, Грегори тут же хватался за свое дурацкое «Учение» и начинал перелистывать замызганные пластиковые страницы, хотя всю суть изложенных постулатов можно свести к одному-единственному изречению «не пакости ближнему, если не хочешь, чтобы он напакостил тебе». И все. Чушь собачья, а не учение.
Ну-ка, расскажи еще раз, как сражался со мной, со сдержанной злостью потребовал Макс.