«Неужели молодая и здоровая девка не сможет держать в порядке одну избу? Мне же не нужно устраивать революцию во всем мире! Просто отмыть этот чертов свинарник и хотя бы перестирать одежду!».
А дальше в меня словно вселился бес. Я не знаю, каким чудом местные не обзавелись вшами. Но то, что избу нужно мыть и проветривать всю и полностью, я прекрасно понимала. А заодно обустроить нормальное место для мытья посуды, узнать, где брать воду, заняться стиркой тряпья
Тут мои мысли были прерваны детским голосом:
-- Элька
Я резко повернулась на звук и, строго глядя в глаза Ирвину, ответила:
-- Не Элька, а Элли!
Мальчик, глядя на меня с сомнением, произнес:
-- Ты какая-то совсем уж дурная стала. Зеркало зачем-то сняла. А теперь и вовсе все стоишь и в стену пялишься
Никакой симпатии к мальчику я не испытывала, только сильную жалость. Он не был гадким или подлым. В меру сил и воспитания старался помогать сестре. Хотя, конечно, это самое воспитание было просто ужасным. Ну так кто мне мешает привить ему минимальные нормы общения и гигиены? Как он вчера сказал? Я законная наследница. Значит, и распоряжаться в этом доме буду именно я.
-- Ирвин, скажи мне, как постирать одежду?
Он недоуменно уставился на меня и растерянно пожал плечами: мальчик явно не понял вопроса, и я нетерпеливо объяснила:
-- Где берут воду? В какой посудине стирала наша мать? Чем именно она стирала? и, глядя на оторопевшего ребенка, нетерпеливо добавила: -- Ну, мыло, мыло обыкновенное есть у нас в доме?!
-- Ишь ты, мы-ы-ло богатая, что ли, стала? Мыло это перед праздниками божьими, чтобы косу прополоскать. А стирала мамка завсегда одинаково, в зольной воде. Только она, зараза, больно руки разъедает. Не люблю я её.
В памяти у меня закопошились какие-то отрывочные, смутные воспоминания: «Зольная вода Это нужно собрать золу из печки, просеять ее и в большой посудине залить холодной водой. Можно перемешать пару раз, а потом несколько дней все это отстаивается. Сверху должна получиться чуть желтоватая прозрачная жидкость. Это и будет раствор щелочи, в который лучше не совать руки.».
Я несколько растерянно глянула на Ирвина, судорожно пытаясь сообразить, из какой именно попаданской книжки я запомнила эти диковинные сведения. А потом отмахнулась от собственных мыслей: да какая разница, откуда я помню! Главное это важные сведения и нужные мне сейчас.
На топчане слабо захныкала девочка. Как ее там? Джейд! Точно! Она Джейд. Завозившись в тряпках, малышка села, и Ирвин как бы между делом заявил:
-- Надобно привязать ее, а то же, не дай боже, кувырнется с топчана, в его голосе была слышна искренняя озабоченность.
А я, с ужасом вспомнив потертости на крошечной детской ножке, строго ответила:
-- Никаких привязываний! Ты будешь помогать мне: все подсказывать и следить за Джейд.
Ирвин смотрел на меня с недоумением, но возражать не рискнул.
Не стой столбом! Скажи, где набрать чистой воды?
Глава 5
Больше всего сил отнимала, конечно, стирка. Для воды в доме были две деревянных кадушки с веревочными ручками и огромная бочка, которую я ежедневно наполняла. Даже сами по себе кадушки не были слишком уж легкими, точно потяжелее пластмассового ведра. А с водой, которую нужно было принести
Общий колодец располагался за забором. Недалеко, метрах в сорока от дома. Но к полудню таскать воду становилось тяжело, а к вечеру местные ведра оказывались неподъемными. Ручки-веревки
резали руку, и уже к концу второго дня на ладонях образовались красные воспаленные полосы. Никаких пластиковых тазов не существовало: довольно большое деревянное корыто, найденное в сарайке, я ставила на две табуретки и терла руками все, что попадалось: от плошек и прочей посуды до детских рубашек. Но основную часть одежды я, слава богу, додумалась просто прокипятить.
Первым делом я вынесла максимальное количество хлама из кладовки, собрала воняющее мочой и потом тряпье со всех кроватей, вытащила на улицу тюфяки, вытрясла из них прелую солому и сожгла её. В родительской спальне решила ночевать сама, а маленькую кладовку отдать для ночлега Ирвину.
Для Джейд в сараюшке нашлась детская люлька, которую я отмыла, ошпарила кипятком и затащила в свою спальню. Бог весть почему ею не пользовались, а укладывали девочку на топчан с братом. Может быть, затем, чтобы не вставать к ней ночью самим? Впрочем, все это было уже неважно.
Во время дневного сна девочки, еще в первый день Ирвин показывал мне хозяйство. Я поразилась тому, насколько скромные запасы сделаны на зиму. В погребе, который находился за домом, стояло несколько корзин картошки, ящик с песком, где была зарыта морковь, три плотных вязанки лука, одна чеснока. И небольшой бочонок сала, засыпанного солью. Ни квашеной капусты, ни огурчиков-помидорчиков, ничего лишнего.
Ирвин к переменам в доме относился не слишком одобрительно. Не по-детски ворчал, когда я что-нибудь перетаскивала и выносила:
-- Вот оглашенная! Сто лет кроватя там стояла куда ж ты ее волокаешь?!
-- Ты лучше за малышкой смотри, огрызалась я, не имея сил еще и с ним спорить.
Хорошо было то, что рядом с сараем находился дровяник, битком набитый уже наколотыми поленьями. Поленница, кстати, уложена была плотно и аккуратно. Однако я все равно не представляла, на сколько времени хватит этого запаса. Не получится ли так, что посреди зимы мы останемся без отопления?