Больше всего радовало, что за эти дни ни Увар, ни его мерзкий папаша у нас не появлялись. Правда, заходила тетка Лута, которая очень осторожно выспрашивала меня: правда ли, что я Увару отказала. Я ответила, что так и есть, и с трудом выпроводила возмущённую моей глупостью женщину. Она так переживала, как будто это ее бросил жених.
Кто б мог подумать, что именно Лута и принесёт мне после всех неудачных поисков хорошую новость.
Вернувшись из города, я только-только натаскала воды и поставила кипятиться в щелочи свою блузку, рубашонки Джейд и одежду Ирвина, как соседка, абсолютно бесцеремонно, не удосужившись даже поздороваться, заговорила со мной через забор, раздвинув две еле держащихся доски.
-- Эй, Элька! А правду ли сказывают, что ты в городе себе место ищешь?
-- Вот кто тебе сказал, у тех и спрашивай, не слишком любезно буркнула я.
-- Дак, ежли ты там в какой трактир или на фабрику устроишься, с домом-то чё будет? не сильно обеспокоенная моим недружелюбным тоном, продолжала расспрашивать Лута.
-- Продам, я бросила перемешивать бельё и внимательно посмотрела на соседку. Продам и стану жить в городе.
-- А за сколь продашь?
-- Твое какое дело?
-- А такое мое дело, что можа, у меня покупатель есть? Лута с трудом протиснула в щель тело и встала напротив меня, гордо подбоченившись. Чай, не просто так базлаю, а по делу я! Покойничек-то мой с городу был, так тамочки евоная родня осталась. А сейчас брат его старшой овдовел. Да двое же ребятёнков у него. Дом-то отецкий за долги отымают. А он мужик работящий, несмотря что пьёт иногда. Так зато как выпьет, спать завалится, да и не слыхать его.
-- Дёшево я не продам. Изба справная, сама знаешь. И огород большой. сухо ответила я, не слишком веря в покупательную способность какого-там городского обормота.
-- Он сёдни заходил, да не стал дожидаться: дела у него. А только ты сильно-то цену не дери. У тебя на огороде, окромя двух кустов крыжовенных и нет ничего путнего. За что же тут больно-то платить?!
-- Знаешь, тётка Лута, вот как придёт твой покупатель, с ним и стану разговаривать. А сейчас ступай. Мне ещё детям ужин варить.
Не больно-то ты заносись тоже мне наследница нашлась! Изба ремонту требует, на огороде ни яблоньки, ни вишенки, а все туда же наследница!
-- Ступай, Лута, некогда
мне. Ступай
Спорить с тёткой не было никакого желания, тем более что утром я твёрдо решила посетить Сток ещё раз и заплатить мзду служащему. Не те это деньги, чтобы сильно уж жалеть. А только и мне искать дом раньше продажи избы особого смысла нет.
В моём представлении это место было чем-то вроде местного информационного центра. Если повесить объявление повыше, глядишь, кто и зацепится взглядом. По словам мэтра Барди, там зазывалы помогали продать городской дом или, допустим, карету, или даже рыбачий баркас. Значит, заплачу ещё и зазывалам. Но бессистемность объявлений казалась мне чистой воды глупостью.
Стук в дверь раздался, когда я уже мыла посуду после ужина, стараясь отогнать мрачные мысли. Стук вежливый и не слишком громкий. Я опасливо подошла к двери и спросила:
Кто там?
Дак я это деверь
Кто?! я замерла, вцепившись в дверную ручку и заодно крепко держа засов. Из своей спальни выскочил Ирвин и, протирая кулачками глаза, шёпотом спросил: Хтось там? я только плечами пожала, показывая, что и сама не пойму.
Деверь я Соседки твоей Луты сродич. Да ты отопри, девка, я ить по делу, а не запросто так, прогудел добродушный голос.
Дверь я все же отворила. Деверь Луты оказался крупным, чуть поддатым мужиком, гораздо более смирным и вежливым, чем Увар и его папаша. Нелепо поскребя огромными кожаными сапожищами о порог, он шагнул в дом, сдирая с головы вытертый меховой малахай и добродушно гудя:
-- Мир, значицца, энтому дому. Вертом меня, значицца, кличут, он перекрестился на потемневшую икону в углу и продолжил: Ты, что ли, хозяйкою будешь, девка? Пройтить-то можно ли?
-- Проходите вздохнула я, глядя на его грязные сапоги.
Мужик поймал мой взгляд, опустил глаза на свою обувку и, огорченно хекнув, спросил:
-- Можа туточки прямо поговорим?
-- Проходите. Чай не пирожок торговать собираемся.
Дядька угнездился за столом, осматривая избу, и довольно произнес:
-- Ишь ты, как хозяйственно все! Жинка моя покойная тоже любила, чтоб в чистоте. он снова перекрестился и очень по-деловому перешёл к делу: Дак сколь за избу-то просишь?
-- Семь, нахально выдохнула я.
-- Ошалела, что ли?! Мне за городской дом, он возмущенно засопел одиннадцать дают, дак ить мне еще долги раздавать! Сама-то посуди, девка, куды этак ломить?
-- Огород при доме есть это раз! я демонстративно загнула у него перед носом палец на правой руке. На огороде два куста крыжовника, две смородины и груша! я загнула второй палец. Сараюшка при доме есть, и загон для козы и кур, я продолжила загибать пальцы и честно добавила: Там, правда, крыша худая: латать придется. Но ведь есть же! Да и сама изба справная, и печь не дымит! четвертый палец был загнут.
Дядька задумчиво пошкрябал клочкастую бороду огромной лапищей и вяло возразил:
-- Лута сказывала, груша у тебя старая и родит худо. Загон одно токмо название, слова доброго не стоит. Опять же: за водой далече ходить.