К десяти утра Витя уже знал, что не работают квадроциклы и снегоходы. К двенадцати часам стало понятным, что станция обесточена надолго. К двум часам дня он обнаружил, что радиорелейная установка превратилась в такой же бесполезный хлам, как, собственно, и водокачка с трансформаторной будкой. Теперь от них не было никакого проку. К трём часам они с Тоней пообедали, разогрев на спиртовке то, что девушка успела приготовить за день, и пришли к неутешительным выводам, что они вдвоём остались одни на расстоянии двухсот километров до ближайших людей в карьере, и четырёхсот километров до ближайшего цивилизованного города
в данном случае Диксона. Был ещё посёлок рыбаков на берегу залива, но Витя решил наведаться туда позже, поскольку там в это время года проживали лишь дремучие старики, да женщины с малолетним потомством. Всё зрелое население было задействовано на промыслах, вылавливая в Карском море косяки рыб, и не возвращавшись в посёлок месяцами, живя на сейнерах до окончания рыболовного сезона.
Таково было положение двух молодых людей к вечеру четвёртого дня после трагедии. Посетившая их волна непонятной природы вывела из строя всю механическую технику, не говоря уже об электронной. В их распоряжении были только фонари, кухонная плита с баллоном газа, да спиртовка, на которой они разогревали еду. Предстояло решить, останутся ли они здесь, или попытаются пешком добраться до лагеря, в котором, по их предположениям, находятся их друзья. За ужином пришли к выводу, что, прежде чем отправиться в лагерь, нужно навестить посёлок рыбаков, в котором находился стационарный передатчик, имеющий связь с сейнерами рыбаков и радиостанцией Диксона. Там люди. Там цивилизация.
Меня больше интересует, почему о нас до сих пор никто не вспомнил? усомнилась Тоня, укладывая в рюкзак Вити бутерброды, термос и пару бутылок спирта в качестве подарков местному шаману. Они решили, что Василёк рано утром спустится с сопки, наведается в посёлок и выйдет на связь с друзьями, затем к вечеру вернётся, и там они уже будут действовать в зависимости от полученных указаний. Тоня останется ждать его до темноты в столовой, и если он по какой-то причине задержится в пути, она закроется в жилом блоке, ожидая его до рассвета. Таков был план.
Связи уже нет четвёртые сутки, продолжила она, пока Витя проверял карманы и обувь: темнело быстро, а утром должно быть всё готово ещё спозаранку. Неужели Павел Семёнович не заметил, что не может связаться с «Таймыром»?
- Я тоже думал об этом, - вздохнул Витя. Тут что-то не так. Будто накрыло нашу станцию каким-то невидимым куполом, отгораживая нас от мира. Мы оказались в изолированной локации и сейчас похожи на двух букашек, засунутых в стеклянную банку с герметичной крышкой. Ни дать, ни взять подопытные кролики для какого-то эксперимента
Была ещё одна причина покинуть базу. Из-за отсутствия электричества прекратилась подача воды из без того уже сломанной водокачки. Запасов в баках оставалось на два-три дня, не более.
И над всем этим занавес полярного сияния: жёлтые, зелёные, пурпурные сполохи, с тихим шелестом парящие и танцующие в чёрном, негостеприимном небе.
27.
Тоня ещё спала, когда Витя вышел из ворот станции, быстрым шагом направившись вниз в долину Пясинского залива. Имея за спиной рюкзак и заряженное ружьё, пройдя половину пути по тундре без особых приключений, он через два часа вышел к краю возвышенности, на которой располагалась их метеостанция. Дальше шла уже береговая линия Карского моря с базарами птиц, прибрежными скалами, мокрым мхом и лежбищами тюленей. Сразу повеяло морской свежестью, водорослями и гниловатым запахом птичьего помёта. Василёк стал спускаться вниз, где его взору предстала деревня поморов. С берега доносились крики буревестников, крачек и плескание нерп. Избы с высоты сопки казались угрюмыми, словно их покинули ещё прежде, чем рыбаки вышли в море. Что-то было не так
Отчего не лают собаки? И где, собственно, сами люди, которые всегда встречали смотрителей станции с великим радушием, заранее зная, что те никогда не приходят без подарков или сувениров?
Несколько десятков хижин стояли пустыми, и от этого покинутого жилья будто веяло страхом смерти неминуемой, нелепой, странной и жуткой. Посёлок был пуст. Двадцать или тридцать семей местных поморов исчезли напрочь. Обходя хижину за хижиной, он видел только удручающую пустоту, впопыхах брошенную посуду и необъяснимый беспорядок, словно обитатели убегали, оставляя нажитый скарб на волю неизвестной стихии, посетившей их внезапно как шквал промчавшейся бури. Похоже, волна всплеска гравитации добралась и сюда, отметил про себя Василёк, держа на всякий случай ружьё наизготовку. Мало ли что
Очевидно, тот всплеск, который посетил их станцию, был не чем иным, как остаточным отголоском более мощного импульса, эпицентром которого был как раз этот посёлок. В одной из последних хижин, стоящих на отшибе посёлка, он обнаружил едва живого старца, сидящего в застывшей позе. Старше него, казалось, был только Ноев ковчег. В меховой куртке-малице, в мягких оленьих пимах, с бусами, амулетами на груди перед Витей-Васильком предстал шаман. Лицо у старца было землистое, под цвет внутренней обивки хижины. Раскачиваясь в такт какой-то внутренней мелодии, ненец совершенно, казалось, не интересовался