Я использовал зажигалку на щитке водителя и закурил сигарету, предложив и ей тоже сделать затяжку.
Я пытался объяснить это тебе сегодня ночью. Помнишь? Хотел позвонить шерифу Куперу. Но ты ничего не хотела слышать о полиции.
Какое-то время она молча курила, потом придвинулась ко мне поближе.
Прости меня, Швед! Голосок у нее был как у маленькой девочки, которая разрушила домик из песка у своего товарища по игре. Я втянула тебя в страшную историю, да?
Я забрал у нее обратно сигарету.
Теперь этого уже не изменить.
Я продолжал ехать на небольшой скорости и время от времени поглядывал в зеркало заднего обзора. Мне совсем не хотелось, чтобы меня остановил дорожный патруль, пока я не избавился от ковровой дорожки, обагренной кровью.
Корлисс положила свою руку на мою.
Ты еще любишь меня? И по-прежнему хочешь жениться на мне?
И то, и другое соответствовало действительности. Я сказал Гаити сущую правду море уже стояло мне поперек горла. Я провел на море восемнадцать лет, и что оно мне дало? Двенадцать тысяч долларов наличными, которые я пропил бы за один раз, если бы не Корлисс. А что еще? Перебитый нос в Парт Саиде и масса девчонок со всего света в Лиссабоне, Суэце и Капштадте, в Бремене, Лондоне и Мурманске, в Йокогаме, Макао и Брисбайне. И каждый раз, когда наш корабль заходил в какой-нибудь порт, я начинал с самого начала, в то время как у других моряков моего возраста был свой дом и семья. Настало время и мне пустить корни и перестать растрачивать свою жизнь. И наверняка, как только мы с ней поженимся, я почувствую себя увереннее.
Полиция могла скрутить меня в бараний рог, но все равно бы ничего не добилась. Я многое мог вынести я это знал. Я уже не раз попадал в трудные ситуации. Но про Корлисс этого сказать было нельзя. Ей достаточно будет несколько часов при слепящем свете и парочки опытных копов, которые забросали бы ее вопросами, сменяя друг друга, и она сломается и все расскажет. Но с другой стороны, полиция не имеет права заставить женщину давать показания против своего супруга. А она была единственным человеком на свете, который знал, что я убил Волковича.
Ее пальцы впились в мою руку.
Ты тоже боишься, Швед? У тебя тоже чувство, будто все переворачивается в желудке?
Угу... кивнул я.
Она бросила взгляд назад, на плетеную корзину, стоящую на заднем сиденье.
Зачем, собственно, ты просил Кору приготовить нам еды на дорогу? Мне ничего не войдет в глотку... Или застрянет в ней.
Но сейчас я тебе должен сказать и еще кое-что, моя дорогая. Мы сидим в одной и той же лодке, и мы должны быть искренни по отношению друг к другу, так?
Конечно.
Хорошо. И не забудь, что полиция будет все проверять. Я тоже должен знать, с какой стороны мне угрожает опасность и какая. Как хорошо ты знала Джерри?
Она
скрестила свои руки на коленях.
Я же говорила тебе об этом вчера, Швед.
Повтори мне еще раз.
Слезы брызнули у нее из-под очков.
Я была с ним один раз на танцах. В Манхэттен-Бич. Там давали благотворительный бал. На обратном пути в машине я все время должна была защищаться от его домогательств... Слезы полились еще интенсивнее. После этого он, чтобы отомстить мне, распустил на всем побережье слухи, что я продажная девка и что меня можно купить за двадцать долларов. Поэтому я и появилась в его заведении, чтобы разнести его и его заведение. Но там я встретила тебя. Пьяного, изодранного и окровавленного. Ты посмотрел на меня таким взглядом и улыбнулся. И я забыла, зачем я туда пришла.
Я протянул ей носовой платок.
О'кей! Пока ничего страшного нет, так что перестань плакать. Я просто хотел знать поточнее.
Ну, а теперь ты мне веришь? спросила она кротким тоном.
Верю.
Вскоре я нашел именно такое место, какое искал. Шоссе проходило тут совсем у берега, и на мили вокруг не было видно ни одного дома. Я остановился на обочине и помог Корлисс выйти из машины. Потом взял корзину и покрывало и понес все это вниз к побережью.
Расстелив покрывало на песке, я попросил ее разложить еду, которую приготовила нам в дорогу коренастая официантка. Она сделала кислую гримасу, но повиновалась. Пока она готовила еду и расставляла ее на покрывале, я собрал целую кучу досок, прибитых морем.
Было время отлива. Я разложил свой костер на таком расстоянии от воды, чтобы в часы прибоя вода затопила то место, где был костер, и смыла все следы.
Когда костер как следует разгорелся, я вынул из машины ковровую дорожку. Перед отъездом из мотеля я пропитал ее бензином, скрутил туго, как только мог, и завернул в газету.
Что это? поинтересовалась она.
Коврик, в который мы заворачивали Волковича.
Краска вновь исчезла с ее лица. На какое-то мгновенье я даже подумал, что она сейчас потеряет сознание.
Я бросил пакет в огонь. Потом сел рядом с ней на покрывало и заставил ее выпить прямо из термоса кофе с добавленным в него ромом. На ее щеках снова появился румянец. Она сунула свою руку в мою. А я свободной рукой поглощал сандвич с ветчиной, но только по той причине, что мимо нас часто проезжали машины. Одновременно мы наблюдали, как коврик превращался постепенно в пепел.