Без десяти семь. Пора! Равинель так и не съел третий круассан, а первые два застряли у него в горле какой-то тошнотворной массой, он никак не мог их проглотить. Он в раздумье постоял на краю тротуара. Мимо проносились автобусы и такси. Толпы служащих обитателей пригородов вываливались из дверей вокзала. Шорох шин по асфальту. Шарканье ног. Унылый пасмурный день в Париже. Да, пора идти.
Его пикап стоял неподалеку от билетных касс вокзала. Там висела большая карта Франции, очертаниями напоминающая раскрытую ладонь. Вся она была испещрена линиями, идущими сверху вниз: Париж Бордо, Париж Тулуза, Париж Ницца Линии удачи, линии судьбы. Фортуна! Судьба! Равинель задним ходом выбрался из вереницы машин. Нужно как можно быстрее уведомить страховую компанию. Послать телеграмму Жермену. Потом проблема с похоронами
Мирей, без сомнения, хотелось бы чего-нибудь торжественного и, конечно, отпевания в церкви. Равинель вел машину как автомат. Ведь он так хорошо знает все эти улицы, бульвары Да и движение еще не очень насыщенное Мирей не была верующей, но ходила в церковь. Особенно по праздникам: ее привлекали орган, пение, красивые одежды священников. Во время поста она никогда не пропускала транслировавшиеся по радио проповеди отца Рике. Она не все в них понимала, но ей нравился его голос. И вдобавок этот отец Рике перемещенное лицо!.. Порт-Клиньянкур. Розовый луч пытается пробить плотные облака А что, если душа действительно существует? Говорят ведь, что мертвые видят нас. Кто знает, может быть, Мирей видит его сейчас? Тогда она должна понять, что он сделал это не по злобе. Смешно!.. Да, у него ведь нет никакой черной пелерины. Придется забежать в лавку, попросить соседку сшить ему траурную повязку. А Люсьена в это время будет преспокойно сидеть в Нанте. Ну где же справедливость?
Равинелю пришлось отвлечься от этих мыслей: перед ним оказался старенький «пежо», упорно не желавший уступить дорогу. Наконец удачным маневром Равинелю удалось обойти его перед самым Эпине, но он тут же притормозил. «Постой, постой Я возвращаюсь из Нанта. Я еще не знаю, что моя жена мертва». Вот, это самое трудное. Я этого еще не знаю
Вот и Ангьен. Он останавливается у табачной
лавки.
Здравствуй, Морен!
Доброе утро, господин Равинель. Вы что-то припозднились. По-моему, обычно вы приезжаете раньше.
Это из-за тумана. Ужасный туман! Особенно под Анжером.
Знаете, я даже не представляю, что это такое просидеть за рулем всю ночь.
О, уверяю вас, это вопрос привычки. Дайте мне спички Да, что у нас новенького?
Ничего. Да и что здесь может произойти?
Равинель вышел из лавки. Тянуть время больше нельзя. Если бы он был не один, все было бы намного проще и не так страшно! И потом, если бы кто-нибудь мог подтвердить Боже мой! Папаша Гутр собственной персоной. Вот это удача!
Как дела, господин Равинель?
Ни шатко ни валко Я рад, что встретил вас. Я как раз вас искал.
Что я могу для вас сделать?
Мой сарай совсем разваливается. Того и гляди крыша кого-нибудь придавит. Вот жена мне и сказала: «Обратись к папаше Гутру».
Вы говорите о сарае с маленькой прачечной в конце вашего участка?
Совершенно верно! У вас найдется минутка? А заодно и выпьем хорошего винца.
Понимаете Мне пора на стройку.
Да полно вам! Стаканчик мюскаде из Басс-Гулена. Прямо от производителя. Прекрасное вино, уверяю вас.
Сомнения Гутра длились недолго, и он уселся в машину.
Но только на минутку! Тэлад уже ждет меня.
Они молча проехали несколько сотен метров, петляя между роскошными виллами. Равинель остановил машину возле железных ворот, украшенных табличкой «Веселый уголок», и дал продолжительный гудок.
Подождите выходить. Сейчас моя жена нам откроет.
Она, может быть, еще спит, заметил Гутр.
В такой-то час? Да еще в субботу? Вы шутите.
Он выдавил из себя улыбку и еще раз просигналил.
Ставни еще закрыты, сказал Гутр.
Равинель вышел из машины и крикнул:
Мирей!
Гутр тоже вышел из машины.
Она, должно быть, пошла на рынок.
Вряд ли. Она же знает, что я должен приехать. Я ее всегда предупреждаю, если есть такая возможность.
Равинель сам открыл ворота. Голубое небо проглядывало кое-где в разрывах облаков.
Бабье лето, сказал Гутр. И добавил: Ваши ворота в плачевном состоянии. Надо бы ими тоже заняться.
В почтовом ящике лежала газета. Равинель вынул ее вместе с торчащей из нее открыткой.
Моя открытка, пробормотал он. Значит, Мирей ее не получила. Наверное, поехала к брату. Не дай Бог, если с Жерменом что-нибудь случилось. После войны он сильно сдал.
Он пошел к дому.
Только скину пальто и вас догоню. Вы же знаете дорогу.
В доме пахло затхлостью и сыростью. Равинель зажег в коридоре лампу с розовым абажуром с кисточками. Мирей сделала его сама по модели, которую нашла в журнале «Мода и досуг». Гутр по-прежнему топтался у крыльца.
Идите, идите, крикнул ему Равинель, Я иду следом.
Он задержался на кухне, чтобы дать Гутру возможность отойти подальше. Гутр крикнул, уже издали:
До чего же хорош цикорий! У вас легкая рука.
Равинель вышел, оставив дверь дома открытой. Чтобы немного успокоиться, закурил сигарету. Гутр уже подходил к сараю. Потом он вошел, а Равинель остановился посреди аллеи, не в силах сделать больше ни шагу. Он не мог даже дышать.