Поторопись!
Равинель вовсе не нуждается в ее понуканиях. Он тяжело дышит, копаясь в удушливом смраде бензина и масла. Жиклер вывернут. Теперь его надо разобрать и положить куда-нибудь крошечные винтики. Их с Люсьеной спасение зависит от одного из этих крохотных кусочков металла. Пот выступает у Равинеля на лбу, щиплет уголки глаз. Он садится на подножку, аккуратно раскладывает перед собой детали карбюратора. Люсьена пристраивает в тряпках фонарь и принимается ходить по дороге.
Ты лучше бы помогла мне, замечает Равинель.
Может, так было бы быстрее. Но не думаешь ли ты
О чем?
Да о том, что первый же автомобилист может остановиться и спросить, что у нас стряслось!
Ну и что?
А то, что, может быть,
он захочет нам помочь!
Равинель продувает маленькие медные трубочки, рот его наполнен противной кислой слюной. Он уже не слышит замечаний Люсьены. Он чувствует только, как кровь стучит в висках. И дует, дует Наконец он переводит дух.
полиция!
Ну что она мелет, эта Люсьена! Равинель протирает глаза, смотрит на нее. Она испугана. Без сомнения! Она буквально умирает от страха! Она хватает свою сумочку. Равинель вскакивает с жиклером в зубах и бормочет:
Ты что?.. Хочешь оставить меня одного?
Да послушай же, идиот!
Шум машины. Едет из Ле-Мана. Она оказывается возле них прежде, чем они успевают что-либо предпринять. В свете ее фар они чувствуют себя как будто голыми. Большая черная машина останавливается возле их пикапа.
Что-нибудь серьезное? спрашивает веселый голос.
В темноте угадывается грузовик. Из окна высовывается мужчина. Огонек сигареты слегка освещает его лицо.
Да нет, отвечает Равинель, я уже почти закончил.
Ежели дамочка пожелает доехать со мной, то я не против.
Мужчина смеется, машет на прощание рукой, и грузовик удаляется в скрежете переключаемых скоростей. Люсьена молча опускается на сиденье. Равинель взбешен: ведь это первый раз, когда она назвала его идиотом!
Возьми себя в руки, доставь мне такое удовольствие! И держи свои замечания при себе! В том, что мы оказались в таком положении, ты виновата не меньше, чем я.
Неужели только что она действительно собиралась удрать? Добраться до Ле-Мана? Как будто они не связаны теперь невидимой нитью. Как будто ее бегство может хоть что-нибудь изменить.
Люсьена молчит. Глядя на нее, можно понять, что она решила больше не трогаться с места. Пусть он сам выпутывается! А ведь собрать карбюратор в практически полной темноте, пристраивая фонарь то на аккумуляторе, то на крыле, то на катушке зажигания, тоже нелегкое дело. Каждую секунду ожидаешь, что какая-нибудь гаечка выскользнет из рук и затеряется между камешков. Однако злость придает пальцам Равинеля такую уверенность и ловкость, какой они никогда не обладали. Он осматривает машину, включает стартер. Отлично! Двигатель завелся с пол-оборота. Тогда, уже из чистого озорства, Равинель берет канистру и не спеша переливает бензин в бак. Мимо них проносится бензовоз, на мгновение освещая своими фарами салон машины и длинный сверток из зеленого блестящего брезента. Люсьена съеживается на сиденье. Ну и черт с ней! Он с грохотом ставит на место пустую канистру, аккуратно закрывает дверцу. Теперь в путь! Половина первого ночи. Равинель жмет на акселератор. Ему почти весело. Ведь он видел испуг Люсьены! Она не была так испугана ни тогда в ванной, ни в какой-либо другой момент. Почему? Ведь риск был ничуть не больше. Во всяком случае, с этого момента в их отношениях что-то изменилось. Она почти предала его. Он, конечно, никогда об этом не упомянет, но пусть теперь она только попробует заговорить с ним тем тоном, к какому привыкла!..
Красные огоньки бензовоза приближаются. Равинель обгоняет его и уходит вперед. Вот и Бос. Небо прояснилось, стали видны звезды. О чем она думала, когда схватила свою сумку? О своем положении, о своей карьере? Она, конечно, презирает его. Ну как же, простой коммивояжер! Он уже давно это чувствует. Она держит его за простачка и просто не думает о том, что он прекрасно улавливает все нюансы ее настроения. Но не такой уж он простак!
Ножан-ле-Ротру. Длинная улица, кривая и узкая. Небольшой мост над водной гладью, поблескивающей в свете фар. Знак: «Внимание школа». Ночью можно не обращать на него внимания, и Равинель не сбавляет скорости. Двигатель работает как часы.
Черт побери, жандармы! Трое или четверо. «Ситроен» перегораживает дорогу, на обочине мотоциклы. Все залито ярким светом, окрашивающим в желтый цвет сапоги, портупеи, лица. Жандармы машут руками. Придется остановиться. Равинель гасит фары. К горлу внезапно подступает тошнота совсем как тогда, в ванной. Он резко тормозит, и Люсьене, чтобы не удариться головой о стекло, приходится упереться в приборную доску. Она вскрикивает. Теперь виден только свет фонаря, который освещает капот, затем кузов. В этом свете возникает фуражка жандарма, который заглядывает в стекло. Его глаза встречаются с глазами Равинеля.
Откуда едете?
Из Нанта. Я коммивояжер.
Равинель подумал вдруг, что это уточнение может их спасти.
Вы не обгоняли грузовик возле Ле-Мана?