Эрмантье спешит к дому, а может, ему только кажется, что он спешит, а на самом деле нет, и он невольно протягивает руку. Он слегка пошевеливает пальцами, словно распутывая одну за другой сотни, тысячи нитей, преградивших ему путь. В доме он чувствует себя свободнее, потому что каждый предмет там для него не загадка, а веха. Стены, настоящие стены помогают ему. Нет необходимости искать дорогу, и он снова становится хозяином положения.
Нога его задерживается на пороге веранды, нащупывает ступеньку, как будто та покрыта скользким льдом.
Недолго же вы гуляли, говорит Кристиана.
А, вы здесь!
Всякий раз его застают врасплох эти голоса, внезапно прерывающие нескончаемый внутренний монолог! Эрмантье переступает порог твердым шагом. Его шезлонг здесь, справа от двери. Он тотчас находит его и усаживается, откинув голову на спинку. Стоит ему протянуть руку, и он почувствует шершавое прикосновение плетеной ручки кресла, а рядом, на столе, найдет графин и стакан. Бояться больше нечего, никаких неожиданностей. Здесь прохладно. Страх отпускает Эрмантье.
Надеюсь, вы не из-за меня остались, говорит он.
Она вяжет. Он слышит перестук спиц. Должно быть, она считает петли, поэтому ничего не отвечает.
Не считайте себя обязанной жить затворницей, продолжает он. Если я не хочу никого видеть, то это вовсе не причина
Мы же только что приехали, замечает Кристиана.
Он умолкает. Ему нравится слушать неустанное движение спиц, едва нарушающее тишину. Кресло Кристианы скрипит, когда она меняет положение ног. Так они и сидят бок о бок и могли бы поговорить, если бы им было что сказать друг другу. Но молчание затягивается, и это создает впечатление, будто они враги.
Возьмите машину и прокатитесь в Сабль, предлагает Эрмантье. Раньше вы любили такие прогулки Я не хотел бы мешать вашему отдыху.
Через час приедет Максим.
И в самом деле! Клеман должен ехать за ним в Ла-Рошель. Эрмантье забыл о своем брате.
Почему ему вздумалось в этом году провести весь июль с нами? спрашивает он.
Чтобы развеселить вас немного. Вы несправедливы к нему, Ришар. Мальчик отказался от приглашения на два месяца в Ла-Боль, а вы
На два месяца? Почему же на два месяца?
Кресло скрипит, и рука Кристианы ложится на его рукав.
Да будьте же благоразумны. Вы уверены, что сможете вернуться в Лион в августе?
Разумеется. Я мог бы вернуться хоть сейчас. В чем дело? Разве я болен?
Нет конечно. Во всяком случае, на первый взгляд.
В каком смысле? Что вы хотите этим сказать?
Чем сразу горячиться, послушайте лучше меня, Ришар Вы выздоровели, это правда. Но вы перенесли нервное потрясение ужасное потрясение И профессор Лотье не раз предупреждал нас: «Избегать всякого напряжения. Если же появятся хоть малейшие признаки депрессии полный, абсолютный покой».
Мне он ничего такого не говорил.
Не сомневаюсь. Он не хотел пугать вас то есть не хотел волновать, причинять ненужное беспокойство. Но
Чего же он все-таки опасается?
Ничего ничего определенного. Говорит только, что при сильных потрясениях всегда необходимо соблюдать крайнюю осторожность. Он хотел оставить вас под наблюдением, да-да А Юбер воспротивился.
Черт побери! Юбер прекрасно знает, что без меня ему не справиться.
До чего же вы несправедливы, Ришар! Юбер сказал дословно вот что: «Я знаю скрытые возможности Эрмантье. Два-три месяца на берегу моря, в семейном кругу, и он снова будет в форме».
Я сам напишу Лотье.
Эрмантье вдруг осекся. Напишу! Он сидит в шезлонге, уткнувшись подбородком в сжатые кулаки.
Я вернусь через месяц! Через месяц! твердит он, а внутренний голос нашептывает ему тем временем все тот же дурацкий вопрос: «Если бы я был рабочим, стал бы я уважать слепого хозяина?»
Не выдержав, он поднимается.
Вам этого не понять, говорит он. Да-да, я прекрасно знаю. Никто не хочет меня понять.
Вас тревожат угрозы картеля?
Картеля?.. При чем тут картель? Я имею в виду лампу. Она принесет многие миллионы Если только с умом взяться за дело, особенно за границей. Если купить новое оборудование. Наконец, если там буду я. Я!
Новое оборудование?
Конечно!
Впрочем, стоит ли доказывать ей, объяснять? Вспыхнет старая ссора. Она станет упрекать его в том, что он всегда шел на риск, увлекался честолюбивыми замыслами. Один раз он уже чуть было не погубил все. Если бы не Юбер, если бы не его капиталы Да-да, он знает все это, черт возьми! Знает, что фирму спас Юбер. Все это он знает, но непременно скажет в ответ, что Юбер ничего не спасал, что он всего лишь мертвый груз, обыкновенная бездарь с большими претензиями. И его назовут гордецом, скажут, что он страдает манией величия и готов пожертвовать всем на свете ради своих неуемных притязаний. Хорошо еще, если она не припомнит ему его любовниц, как будто такой мужчина, как он, может довольствоваться одной-единственной женщиной, да еще с таким вялым телом, не говоря уже о ее претензиях на интеллект. Так всегда бывает. Стоит им заговорить о деньгах, и какой-то злой рок заставляет их выворачивать душу наизнанку. И каждый раз с новой силой оживают былые обиды, которые до сих пор так и не удалось заглушить. Мало того, отныне последнее слово никогда не будет за ним. А если он вдруг надумает покинуть поле боя, ему крикнут вдогонку: «Не туда! Там стена».