Люся Пастухова жадными глазами проследила, как деньги из одних рук перешли в другие.
IV
Человек с примечательным носом долго открывал дверь. Наконец она поддалась, навстречу пахнуло застойным воздухом. На полу в коридоре валялись какие-то упаковки, стояли прислоненные к серой стене жестянки, рамы, похожие на те, что используют художники для этюдов.
Они шли гуськом по изломанному коридору, приходилось заворачивать за угол. Миновали очередной угол и в глаза ударил яркий свет.
Стекло, бетон констатировал Глеб, оглядывая просторное помещение, четвертой стеной которого служила витрина от пола до потолка. Тут зимой не околеем? Не Гавана, не Калькутта
У нас хорошо топят, заверил человек со связкой ключей.
Раньше тут был выставочный зал, начал объяснять Киреев вполголоса. Потом у художников что-то разладилось, арендатора не стало, вот Казимир Харитонович и предложил нам освоить данную целину. Киреев расшаркался перед «ключником». Как председатель правления, он оказал нам огромное доверие.
Казимир Харитонович скучно посмотрел на Киреева.
Я ключики вам оставлю, сказал он голосом невыразительным и пасмурным. Вы, Виктор Николаевич, позже зайдите, распишитесь. Уныло помолчал и добавил: А там, глядишь, и за другие ключики распишетесь. Главное начать. Успеха вам. И, не уделив внимания остальным, пошел к темнеющему в стене проему.
В углу большого зала стояла одна табуретка. Виноградов, которого они успели захватить с собой, огляделся и, не стесняясь присутствия дамы, уселся на нее.
Это еще про какие он ключи? От чего? От подсобок? поинтересовался Глеб, глядя вслед уходящему.
Да так неохотно бросил Киреев. Пойдем,
посмотришь, где я мыслю кухню и кладовые. Он кивнул на неприметную дверь.
В бывшем выставочном зале остались Борис с женой и Виноградов. Бывший спортсмен вдруг засмеялся:
Ну вроде бы все пробовал, все перепробовал, только дворником не был. Теперь и это попробую.
Если не прогоришь, насмешливо сказал Пастухов-младший.
А чего прогорать? Люди, видно, солидные. Раз за дело взялись люди солидные, чего прогорать?
Ох, Кирюша
А ты не вздыхай, Боренька, сказала Люся, ты соглашайся. Может, от твоего согласия и зависит, прогорят они или нет. Ты ведь специалист!
Вот именно! Я слишком хорошо знаю, что такое кооперация! В голосе Пастухова-младшего послышалась горечь. Глеб хорош только у плиты, организатор он никакой.
Вот и стань организатором, настаивала Люся.
У меня для такой оргработы кишка тонка, милочка моя.
Да не горячись, Борюня, беззаботно сказал Виноградов. Тут сразу видно, кто играющий тренер. Этот Виктор Николаевич все сорганизует. Будь
спок. А от тебя, Борюня, требуется мозговой трест. Со мной тоже все понятно. Двигаться нужно, а этому соответствует вся моя профподготовка. Значит, кухню им достать? Расстараюсь, ей-богу, расстараюсь. Почему не попробовать, правда, Люсенька?
Люсе Виноградов был явно симпатичен. Особенно после того, как ей сказали, что он дважды выезжал с нашей сборной за океан.
Борис стоял у витрины, смотрел сквозь пропыленное до зеленой ряски стекло на прохожих. Им не было никакого дела до этого заброшенного пустого зала они даже не смотрели в сторону этого дома. А ведь людям свойственно, шагая по улице, рассматривать витрины и окна. И Борису почему-то стало обидно. За тех людей, что выстроили этот зал. Наверное, не для того, чтобы тут разгуливали мыши, валялись ржавые ведра и густела пыль. За бесхозяйственность, которая торжествовала тут годами. За упущенные возможности. «А может быть, зря я скептически отношусь ко всему? подумал он. Что держит меня в Малаховке? Привычка к людям, с которыми сработался? Уверенность, что у нас в магазине честный коллектив? Да, пожалуй, именно это. Но на дорогу трачу почти два часа. На автомобиль, на свой домик в Малаховке я вовек не заработаю».
Как играть кончил, рассказывал Люсе Виноградов, так будто все оборвалось. Вот не поверите Пустота. Лягу спать заснуть не могу. Объяснимо: нагрузок нет, не устал. Дурак я, конечно, сам виноват. Надо бы в инфизкульт, хоть в областной, хоть на заочный А я как-то подумал: школу окончил под давлением тренера. Куда ж мне в вуз? Честный был. А у нас в команде за то время, пока я сомневался, ребята не то что в дипломированные тренера, в кандидаты наук повыходили! Один сезон играет студентом, другой уже аспирантом. Когда что сдавал? Когда готовился? Если мы с ним на одних сборах едва-едва до койки каждый день доползали? А я, дурак, пример не брал. Теперь жалею. Куда идти? С пацанами в детской секции не смог не педагог я. Туда сунулся, сюда В цирк пробовал. На силовые номера. Говорят, не сценичный. Артистизма нет. Вот на ипподроме у меня одно время пошло Да Денег тех я уже домой не приносил. И Верка моя Разочаровалась. А я под это ее разочарование как пошел Одеколоном, правда, брезговал. Это меня, наверное, и спасло. Водка-то не по моим заработкам. Тем более я хорошо закусывать люблю. Под сукнецо у меня не идет.
Кем же вы сейчас? сочувственно спросила Люся.
Да, можно сказать, никем. Числюсь на спасательной станции спасателем-водолазом. Работы никакой. Пруд как в Останкине, у телецентра, там и кошка не утонет. Тем более пьяных не стало. Ну и денег за такую «работу» кот наплакал. Если здесь выгорит женюсь. И детей нарожаю. Знаете, за рубежом как считается? Чем у человека больше детей, тем он, стало быть, состоятельней, а значит, авторитетней. У канадских профи у всех ребятни навалом авторитет! Люся только улыбнулась.