А я и сплю, и вижу, сказал Федор и добавил с упреком: Я же вчера трезвый был, не то что, как говорят, Еремин.
Вот и хорошо, похвалил я. Так и должно.
Что в этом хорошего, возразил Федор. Спал чутко, как Жучка какая, разве выспишься?
Сегодня свое возьмешь. Ну, езжай. У командира меня жди.
Выбравшись, с ленцою собравшись, я оседлал Орлика и поехал к подполковнику Оноприенко. Возле церкви собирался местный народ.
Встречавшиеся мне солдаты все имели радостный вид. На крыльце поповского дома подполковник отдавал распоряжения фельдфебелю.
Вы вовремя, Петр Петрович, сказал командир. Приезжал исправник, просит помощи мятежники объявились. Я думаю, как поступить.
Зная характер командира, я ответил: "Дело хорошее, и людей надо дать. Только надо предупредить канониров, чтобы не ставили себя под пули". "Вы думаете, это возможно?" "Конечно. Иначе Лужин и сам бы их взял. Он хитер. Убьют кого-нибудь ему ничего, а у нас потери в расчетах". "Вы правы", ответил подполковник. "У него приставы есть, сельская стража, пусть подымет, продолжал я. Силами армейского подразделения, конечно, легко исполнять службу". Командир кивнул, и я подумал, что исправнику будет дан отказ. Это доставило мне удовольствие. Но я ошибся. "Все-таки и нам следует принять участие, ответил подполковник. Это наш долг, и кроме того, люди войдут в должное настроение. А то ведь многие считают прогулка. Так и решим, сказал он. Вчера Нелюдов, хотя не по очереди по жребию, а дежурил. Мне будет неловко его посылать, и потом он горяч, поспешен Так что, Петр Петрович, я вам поручаю. Возьмите два взвода, надеюсь, хватит Лужин говорит, что мятежников малая группа. Он сейчас вернется, вы с ним и обговорите Я полагаю, сказал командир, к полудню управитесь. Тогда в полдень и построимся на праздник. А не управитесь, так часа этак в три"
Поп, как раз вышедший из избы, пообещал свое участие в церемонии.
Я молчал, соображая, каким образом увильнуть от подлого дела. Наотрез отказаться было нельзя хоть и не в уставной форме говорилось, но это был боевой приказ. И никакой отговорки не имелось К такому повороту событий я совсем не был готов и только ругался в душе
Появился Федор со свидетельством, и командир зашел в дом поставить подпись. Тут же прибыл исправник с приставом и полутора десятком стражи. Лужин, обрадовавшись, как он сказал, сообщничеству со столь храбрым и опытным офицером, стал мне объяснять план пленения мятежников. Численности их он не знал; крестьяне, доложившие ему о мятежниках, видели двоих, но, вероятно, их больше, десяток. Заметили их в семь часов возле Шведского холма это в четырех верстах от деревни. ("Почему Шведский?" поинтересовался я. "Дом там, по преданию, стоял, сказал Лужин. Шведы сожгли. Вместе с людьми. Но и был когда-то дом, камни остались, меж деревьями лежат".) Скорее всего, говорил Лужин, мятежники и сейчас там, потому что днем передвигаться по мирному уезду они вряд ли рискнут.
Слушая исправника, я желал мятежникам бежать с того места во всю прыть.
Меж тем во дворе собрались офицеры, и каждый просился в отряд, а более всех молодые Васильков и Купросов. Я выбрал из моей полубатареи Блаумгартена и Ростовцева из нелюдовской. Они поскакали готовить свои взводы.
Подполковник вручил исправнику свидетельство о самоубийстве Северина и пожелал нам обоим удачи. Через четверть часа два наших взвода выступили в поход. Вместе с людьми Лужина было нас около семидесяти человек.
XI
О наградах мечтали, легкость, с которой их жаловали за усердие в усмирении, лихорадила умы. Еще с апреля во всех петербургских полках не сходила с уст удача павловца Тимофеева, в один день из капитана, ротного командира, вознесенного в полковники. Историю его повторяли в любой офицерской компании. Говорили, что отряд его разбил большую шайку, командира ее изрешетили пулями, до ста мятежников убито было в бою. С донесением об этом Тимофеев лично прибыл в столицу, его принял сам государь, беседовал, пожал руку, сказал: "Благодарю за молодецкое дело. Я награждаю тебя флигель-адъютантом". На этом месте рассказа у всех лица бледнели, головы
кружились. Флигель-адъютант! Что большего желать! И кому везет, тому везет. Месяца не прошло, этот же Тимофеев полностью истребил другой отряд и получил золотую саблю за храбрость. Он в Зимнем, он офицер свиты, уже меньше, чем генерал-майором ему не умереть! В первой гвардейской дивизии офицеры петровских полков нижайше просили направить в Западный край. И сам государь император, освободитель, не ленился, ездил в полки на разводы, становился перед строем и взывал: "Надеюсь, господа офицеры, что вы будете славно драться и не пожалеете жизни за Веру, Престол, Отечество. Время для нас теперь тяжкое, но с такими, как вы, я никого не боюсь!" А кого регулярным войскам бояться? На каждого мятежника пятеро. Одних гвардейцев черт знает сколько. Финляндский полк, Московский полк, уланы, гусары, павловцы, измайловцы, казаки гвардейские. И каждый лезет из кожи вон. А еще семеновцы, преображенцы, саперный батальон, императорской фамилии батальон, артиллеристы первой бригады надо всеми царь шефствует. А обычных полков, а казаки донские, а батальоны внутренней службы не счесть, тьма! И каждый желает чин, Анну, Владимира, Георгия, наконец. И каждый старается стреляет, колет, рубит, берет в плен и считает это за высокую честь.