М. Е. Салтыков-Щедрин Дурак
Не то, впрочем, родителей смущало, что у них сын дурак, дурак, да ежели ко двору, лучше и желать не надо, а то, что он дурак особенный, за которого, того гляди, перед начальством ответить придется. Набедокурит, начудит по какому праву? какой такой закон есть?
Бывают дураки легкие, а этот мудреный. Вон у Милитрисы Кирбитьевны рукой подать сын Левка, тоже дурачок. Выбежит босиком на улицу, спустит рукава, на одной ножке скачет, а сам во всю мочь кричит: «Тили-тили, Левку били, бими-бими, бом-бум!» Сейчас его изымают, да на замок в холодную: сиди да посиживай! Даже губернатору, когда на ревизию приезжал, Левку показывали, и тот похвалил: «Берегите его, нам дураки нужны!»
А этот дурак необыкновенный. Сидит себе дома, книжку читает, либо к папке с мамкой ласкается и вдруг, ни с того ни с сего, в нем сердце загорится. Бежит, земля дрожит. К которому делу с подходцем бы подойти, а он на него прямиком лезет; которое слово совсем бы позабыть надо, а он его-то и ляпнет. И смех, и грех. Хоть кричи на него, хоть бей ничего он не чувствует и не слышит. Сделает, что ему хочется, и опять домой прибежит, к папке с мамкой под крылышко.
Что с тобой, ненаглядный ты наш? сядь, миленький, отдохни!
Я, мамочка, не устал.
Куда ты, голубчик, бегаешь? Не скажешься никому и убежишь!
Я, мамочка, к Левке бегал. Левка болен, калачика просит; я взял с прилавка в булочной калачик и снес.
Услышит мамочка эти слова, так и ахнет.
Ах, убил! ах, голову с меня, несчастный, ты снял! Что ты наделал! Это ты, значит, калачик-то украл!
Как «украл»? что такое «украл»?
Сколько раз и соседи папочку с мамочкой предостерегали:
Уймите вы своего дурака! большие он вам неприятности через свою глупость предоставит!
Но родители ничего не могли, только думали: «Легко сказать: Уймите!, а как ты его уймешь? Как это люди не понимают, что родительское сердце по глупом сыне больше даже, чем по умном, разрывается?»
И точно, примется, бывало, папочка дурака усовещивать: «Калач есть собственность» он как будто и понимает: «Да, папочка!» Но вдруг, в это время, откуда ни возьмись, Левка: «Дай, Ваня, калачика!» Он шмыг, и точно вот слизнул калач с прилавка! Как тут понять: украл он его или не украл?
Терпел-терпел булочник, но наконец обиделся: принес в квартал жалобу. Явился к дураковым родителям квартальный и сказал: «Как угодно, а извольте вашего дурака высечь». Плакала родительская утроба, а делать нечего. Видит папочка, что резонно квартальный говорит: высек дурака.
Но дурак ничего не понял. Почувствовавши, что больно, всплакнул, но не жаловался: «За что?» и не кричал: «Не буду!» Скорее как будто удивился: «Для чего это папочке понадобилось?»
Так и пропал этот урок даром как был Иванушка до сечения дураком, так и после сечения дураком остался. Увидит из окна, что Левка босиком по улице скачет, и он выбежит, сапоги снимет, рукава у рубашки спустит и начнет заодно с дурачком куролесить.
Ишь, занятие нашел! рассердится мамочка, дурака дразнит!
Я, мамочка, не дразню, а играю с ним, потому что ему одному скучно.
Повертись! повертись! довертишься, что сам дураком сделаешься!
Услышит папочка этот разговор и на мамочку накинется:
Сечь его надо, а она разговаривает! разговаривай больше, дождешься! Кабы ты чаще ему под рубашку заглядывала, давно бы он у нас человеком был!
И все соседи папочку одобряют: во-первых, потому, что закон есть такой, чтобы дураков учить; а во-вторых, и потому, что никому от Иванушки житья не стало. Намеднись соседские мальчишки вздумали козла дразнить он за козла вступился. Стал посередке и не дает козла в обиду. Козел его сзади рогами бьет, мальчишки спереди по чем попало тузят, а ему горюшка мало всего в синяках домой привели! А на другой день опять с дураком история: у повара петуха отнял. Нес повар под мышкой петуха на кухню, а дурак ему навстречу: «Куда, Кузьма, петушка несешь?» «Известно, мол, на кухню, да в суп» Как кинется на него дурак! Не успел Кузьма опомниться смотрит, а петух уж на забор взлетел и крыльями хлопает!
Толковал-толковал ему папочка: «Петух не твой, как же ты смел его у повара отнимать?» А он в ответ одно твердит: «Знаю я, что петух не мой, да и не поваров он, а свой собственный»
Как ни любили дурака все домочадцы за его ласковость
и тихость, но с течением времени он всех поступками своими донял. Есть ему захочется нет чтобы мамочку попросить: «Позвольте, мол, милый друг маменька, в буфете пирожок взять», сам пойдет, и в буфете, и в кухне перешарит, и что попадется под руку, так, без спросу, и съест. Захочется погулять возьмет картуз, так, без спросу, и уйдет. Раз нищий под окном остановился, а у мамочки, как на грех, в ту пору трехрублевенькая бумажка на столе лежала, он взял да ВСЕ три рублика нищему в суму и ухнул!
Батюшки! да из него Картуш выйдет! невзвидела света мамочка.
И непременно выйдет, отозвался папочка, хуже выйдет, ежели ты вместо того, чтобы сечь, лясы с ним точить будешь!
Делать нечего, высекла дурака и мамочка. Но высекла, надо прямо сказать, чуть-чуть, только чтобы наука была. А он встал, сердечный, весь заплаканный, и обнял мамочку.