Как-то вечером Кернер пригласил меня отобедать с ним и его девушкой. Они решили пожениться, как только он научится извлекать из живописи доход. Что касается двух миллионов экс-отца очень они ему нужны!
Девушка была прелесть. Миниатюрная, почти красивая, она держалась в этом дешевом кафе так же свободно, как если бы сидела в ресторане отеля «Палмер Хаус» в Чикаго и уже успела засунуть за корсаж на память серебряную ложку. Она была естественна. Особенно я оценил в ней две черточки: пряжка от пояса приходилась как раз посередине ее спины, и она не рассказывала нам, что высокий мужчина с рубиновой булавкой в галстуке шел за ней по пятам от самой Четырнадцатой улицы. Я подумал а возможно, Кернер не такой уж дурак? А потом прикинул, сколько полосатых манжет и голубых стеклянных бус для язычников можно купить на два миллиона, и решил нет, все-таки дурак. И тут Элиз вот, даже имя ее вспомнил весело рассказала нам, что коричневое пятно на ее блузке произошло оттого, что хозяйка постучала к ней в тот момент, когда она (Элиз, а не хозяйка) грела утюг на газовой горелке, и ей пришлось спрятать утюг под одеяло, а там оказался кусочек жевательной резинки, он пристал к утюгу, и когда она начала снова гладить блузку я только подивился, каким образом жевательная резинка попала под одеяло неужели они никогда не перестают ее жевать?
Вскоре после этого потерпите, сейчас будет и про абсент мы с Кернером обедали вдвоем у Фаррони. Страдали гитара и мандолина; дым стелился по комнате красивыми, длинными, кудрявыми клубами, точь-в-точь как художники изображают на рождественских открытках пар от сливового пудинга; дама в голубом шелковом платье и вымытых бензином перчатках запела мелодию кэтскилской горянки.
Кернер, сказал я, ты дурак.
Разумеется, сказал
Кернер, работать она больше не будет. Этого я не допущу. Какой смысл ждать? Она согласна. Вчера я продал ту акварель вид на Палисады. Стряпать будем на газовой плите в две конфорки. Ты еще не знаешь, какое я умею готовить рагу. Да, поженимся на будущей неделе.
Кернер, сказал я, ты дурак.
Хочешь абсенту? великодушно предложил Кернер. Сегодня ты в гостях у искусства, которое при деньгах. Думаю, мы снимем квартиру с ванной.
Я никогда не пробовал я имею в виду абсент, сказал я.
Официант отмерил каждому из нас порцию в стакан со льдом и медленно долил стаканы водой.
На вид совсем как вода в Миссисипи в большой излучине ниже Натчеса, сказал я, с интересом разглядывая мутную жидкость.
Можно найти такую квартиру за восемь долларов в неделю, сказал Кернер.
Ты дурак, сказал я и стал потягивать абсент. Знаешь, что тебе нужно? Тебе нужно официальное вмешательство некоего Джесси Хомза.
Кернер, не будучи южанином, не понял. Он сидел размякший, мечтая о своей квартире как истый деляга-художник, а я глядел в зеленые глаза всезнающего духа полыни.
Случайно я заметил, что процессия вакханок на длинном панно под потолком сдвинулась с места и весело понеслась куда-то слева направо. Я не сообщил о своем открытии Кернеру. Художники парят слишком высоко, чтобы замечать такие отклонения от естественных законов искусства стенной живописи. Я потягивал абсент и насыщал свою душу полынью.
Один стакан абсента это не бог весть что, но я опять сказал Кернеру, очень ласково:
Ты дурак. И прибавил наше южное: Нет на тебя Джесси Хомза.
А потом я оглянулся и увидел Смерть Дуракам, каким он всегда мне представлялся, он сидел за соседним столиком и смотрел на нас своими грозными, красными, безжалостными глазами. Это был Джесси Хомз с головы до ног: длинная косматая седая борода, старомодный серый сюртук, взгляд палача и пыльные башмаки призрака, явившегося на зов откуда-то издалека. Взгляд его так и сверлил Кернера. Мне стало жутко при мысли, что это я оторвал его от неустанного исполнения его обязанностей на Юге. Я подумал о бегстве, но вспомнил, что многие все же избегли его кары, когда уже казалось, что ничто не может их спасти, разве что назначение послом в Испанию. Я назвал брата своего, Кернера, дураком, и мне угрожала геенна огненная. Это бы еще ничего, но Кернера я постараюсь спасти от Джесси Хомза.
Смерть Дуракам встал и подошел к нашему столику. Он оперся на него рукой и, игнорируя меня, впился в Кернера горящим, мстительным взглядом.
Ты безнадежный дурак, сказал он. Не надоело тебе голодать? Предлагаю еще раз: откажись от этой девушки и возвращайся к отцу. Не хочешь пеняй на себя.
Лицо Смерти Дуракам было на расстоянии фута от лица его жертвы, но, к моему ужасу, Кернер ни словом, ни жестом не показал, что заметил его.
Мы поженимся на будущей неделе, пробормотал он рассеянно. Кой-какая мебель у меня есть, прикупим несколько подержанных стульев и справимся.
Ты сам решил свою судьбу, сказал Смерть Дуракам тихим, но грозным голосом. Считай себя все равно что мертвым. Больше предложений не жди.
При лунном свете, продолжал Кернер мечтательно, мы будем сидеть на нашем чердаке с гитарой, будем петь и смеяться над ложными радостями гордости и богатства.
Проклятье на твою голову! прошипел Смерть Дуракам, и у меня волосы зашевелились на голове, когда я увидел, что Кернер по-прежнему не замечает присутствия Джесси Хомза. И я понял, что по каким-то неведомым причинам завеса поднялась только для меня одного и что мне суждено спасти моего друга от руки Смерти Дуракам. Объявший меня ужас, смешанный с восторгом, видимо, отразился на моем лице.