«Мне угождать толпе, хоть и не новый труд,
Но все ж меня берёт невольное сомненье:
Прекрасного они, конечно, не поймут».
Никак не объяснив только что зачитанное, он раскрыл другую книгу:
А теперь, Фридрих Ницше: «Заратустра снова посмотрел на народ и умолк. «Вот стоят они, говорил он в сердце своем, вот смеются они: они не понимают меня, мои речи не для этих ушей» Несмотря, на весьма категоричный отзыв Ницше о «Фаусте»: «Фауст» трагедия познания? В самом деле? Я «смеюсь» над Фаустом», повысив голос, процитировал он Ницше и продолжил: они оба начинают свои произведения с главного вопроса: готов ли читатель услышать их? Именно это, дорогие мои, и является камнем преткновения всей литературы. Именно об этом мы побеседуем с вами.
И после этого я словно провалился, выпав из прозаичной реальности на липкую паутину собственных мыслей, сотканную из новоявленных проблем. Нет, на самом деле, нет никаких проблем. Я сам их и выдумал, чтобы занять себя. И сам же придумал эту игру. И сам же попался на собственный крючок.
«Какой-нибудь Гёте, какой-нибудь Шекспир
ни минуты не могли бы дышать в этой атмосфере чудовищной страсти и высоты, Данте в сравнении с Заратустрой есть только верующий, а не тот, кто создаёт впервые истину» подытоживал профессор то ли какую-то определённую часть своего рассказа, то ли всю лекцию целиком.
Впрочем, я успешно прослушал и одно, и другое, прямо как в былые времена.
23
Когда твой мозг занят размышлениями о мнимых проблемах, довольно сложно сконцентрироваться на фактических. «Убавить басы, добавить клавиши нет, снова не то», уже несколько часов подряд ломал я голову над элементарной задачей, которая сейчас давалась с неимоверным трудом. Отдельно трек звучит гармонично, но совместно с остальными композициями как бельмо на глазу. Дожил не получается свести альбом гаражной группы.
По-моему, ты засиделся, похлопал меня по плечу подкравшийся откуда ни возьмись Ксавьер, и положил рядом с пультом мой телефон. Ты время видел? Девять часов, не дожидаясь ответа, сказал он. Мы договаривались на восемь, а ты всё ещё в студии торчишь.
Ни черта не получается, сдался я, уступив место Ксавьеру, и откатился на стуле от кучи кнопок и мониторов, уже расплывающихся в глазах. Попробуй ты.
Майер выдохнул с недовольным хрипом, но всё же уселся за пульт, и спустя двадцать минут заключил: «Знаешь, если полируешь алмаз получаешь бриллиант. Это же» сморщился он, точно надкусив самый кислый лимон из всех возможных. «Это лучше оставить так, как ты сделал. Ничего путного из этого больше не выйдет. Выключай всё и поехали».
Да, ты прав. Что-то ничего не клеится И, очевидно, звуки шлепков резины, в добавление к этому, отымевшему мои уши, музыкальному шлаку, станут максимумом интима, на который я сегодня могу рассчитывать.
Заодно и об этом поговорим. Иди за вещами, я закрою студию.
Проиграв в баскетбол часа три подряд, я вновь словно вырвался из гнетущей реальности, на этот раз во что-то до безобразия беззаботное, не обременённое тягостными думами.
Расскажешь, что там у тебя происходит? тяжело дыша, обратился ко мне Ксавьер, сию секунду вернув обратно на землю.
Мы шли по окольцовывающей площадку беговой дорожке, пытаясь восстановить дыхание после небольшого скоростного спринта.
Не знаю, с чего начать почесал я затылок, уже пожалев о решении излить свои проблемы на Ксавьера. У тебя бывает такое, что ситуация доходит до точки, когда ты просто начинаешь неустанно твердить себе, бубня под нос: «Это неправильно, это неправильно, это неправильно». И всё равно продолжаешь поступать так, что фраза «это неправильно» перестаёт монотонно звучать в голове, а начинает визжать сиреной?
Майер усмехнулся и, сбегав за валявшимся под кольцом мячом и скептически посмотрев на меня, принялся набивать мяч о влажную искрившуюся в свете фонарей дорожку.
Да, периодически бывает. Тогда мой второй «я», чтобы успокоить моего первого «я», говорит ему какую-нибудь банальную чушь вроде «А что вообще в этом мире нормально?» или «Кто определяет границы нормальности?». Мой первый «я» довольно быстро соглашается с приведёнными доводами, а затем они на пару смеются. Слушай, я так понимаю, речь сейчас о той девчонке? Я кивнул и описал события с самого начала, с дождливого вечера седьмого сентября. Ты занимаешься онанизмом, сказал Ксавьер, по-прежнему продолжая набивать мяч и ведя его следом, онанизмом, во всех смыслах этого слова. Я давно руководствуюсь иными принципами. Ты же загнал себя в клетку смиреной строгости. Пользы от этого ноль, зато минусов хоть отбавляй. На что ты надеешься? На неведомую силу, которая лишь в математике даёт плюс от подобного умножения? В действительности, ты получишь десятки, а то и сотни более мелких проблем. Штэф, относись к жизни проще и не придумывай игр, с бесконечным числом условных правил. Не вижу смысла заниматься тем, что не приносит счастья. А счастье, оно ну знаешь рассмеялся он, счастье должно окрылять. Счастье должно делать из тебя парящего над горами орла, а не гадящего на припаркованные автомобили голубя.
Так значит ты орёл? усмехнулся я и, выбив из его рук мяч, принялся набивать сам.