Расспросив о моих впечатлениях о пребывании в пионерском лагере, Наум Разбаш попросил записать это на бумагу. С его помощью мы составили короткую заметку, и она была опубликована в очередном номере газеты! Эта история получила продолжение почти полвека спустя. Когда мне потребовалось оформить пенсию, я выяснил, что мой трудовой стаж должен исчисляться с момента первой публикации в печати. Неважно в какой. Отдельной книгой, в журнале, в любой газете. И тогда я вспомнил свою коротенькую заметку в газете «Советский Уэлен», разыскал подшивку в Публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде и выписал все данные об этом теперь уже редком, давно закрытом издании. Но копия публикации, заверенная в библиографическом отделе книгохранилища, оказалась вполне достаточной, чтобы считать начало моей деятельности в печати с девяти лет! Конечно, я мог считать свою работу в печати и с того месяца, когда летом тысяча девятьсот сорок шестого года выбелил известкой домик районной газеты Чукотского района, но предпочтительнее было первое. Уже в Анадыре, будучи студентом педагогического училища, я трудился в газете по-настоящему переводил статьи на чукотский язык, сам писал. А после окончания Ленинградского университета уехал на Колыму, устроился в газету «Магаданская правда». Но я к тому времени уже был автором нескольких книг, членом Союза писателей, что тогда считалось очень высоким общественным положением. Я сегодня читаю в день несколько газет. И удивляюсь, как мало на этих больших страницах настоящих новостей. Огромное количество пустопорожней и откровенной брехни, умозрительных, никому не интересных, кроме автора, рассуждений и комментариев. И часто вспоминаю предшественника газеты, подлинного носителя новостей, рэмкылына, который на вопрос «Ръапыныл?» отвечал с толком, подробно, не считая себе за труд возвращаться уже к сказанному, раскрыть подлинный смысл того или иного события. Интересно, как бы выглядел мир, если бы в один прекрасный день исчезли все газеты и вместо них появились путешественники-рэмкылыны, развозящие по городам и весям подлинные новости, настоящие пыныл? З ЗВЕЗДЫ И СОЗВЕЗДИЯ энэрти энэрымкыт Из всех природных картин самое красочное и удивительное это звездное небо. Кроме необъяснимого душевного волнения, оно вызывает новое состояние души, чувство воспарения над землей, которое невозможно сравнить даже с вольным птичьим полетом. Без всякого физического усилия ты вдруг оказываешься на звездной высоте, среди бесчисленного сверкающего сонма малых и больших светил, среди россыпей такого удивительного сияния, которое превосходит блеск чистой воды драгоценных камней. Мне повезло в жизни: я видел самое чистое небо, самый чистый блеск, который уже недоступен сегодняшним жителям планеты Земля, особенно обитателям больших городов. Даже с вершин самых высоких горных хребтов звезд ное небо уже не такое яркое и красочное, как на берегу Ледовитого океана в пору моего раннего детства. В жизни луоравэтлана звезды, звездное небо, туманности и созвездия играли существенную роль, оказывали ощутимое воздействие на повседневную жизнь, не говоря уже о границах бытия человеческого существа. Поэтому звезды и созвездия относились к области вагыргын, что можно приблизительно перевести как «природа». Обычно мы отправлялись на зимнюю морскую охоту с дядей Кмолем ранним утром, точнее, на исходе ночи, когда в небе еще ярко светили звезды. Пока мы шли по припаю, а потом выходили на паковый лед, дядя давал мне уроки луоравэтланской астрономии. В звездном небе кипела своя жизнь! Чтобы разобраться в кажущейся путанице сверкающих точек и крохотных шариков, надо было взором зацепиться за самый главный небесный ориентир Полярную звезду, которая на чукотском языке носила несколько названий. Главное Унпенер Воткнутая звезда, Неподвижная звезда, Ылкэпэнер Пригвожденная звезда. Именно вокруг этой неподвижной звезды, служащей главным ориентиром, двигались остальные звезды и созвездия. Наличие Полярной звезды все ставило на свои места и делало даже для моего еще незрелого ума ясной небесную механику. Вторыми по значению звездами считались Леутти Головы, Арктур и Вега. Арктур считался одним из главенствующих светил в звездной иерархии. Арктур и Вега образовали созвездие Пегыттын созвездие Зрелости. Именно появление этого созвездия над горизонтом значило поворот долгой темной полярной ночи на весну, на дневной свет. Я уже не очень хорошо помню все названия и очертания созвездий. Они смешались в моем сознании, после того как я познакомился уже с русскими названиями небесных картин. Но могу найти звезду Вэтчанаут Стоящую Женщину, это в созвездии Льва, Наускатъемкын Группу девушек Плеяд. Эти
шесть красавиц терпеливо ждут своих мужчин, за которых собираются выйти замуж. Один из женихов в созвездии Орион был отвергнут этими недотрогами из-за большого члена звезды Альдебаран со стрелой с медным наконечником. Кастор и Поллукс из созвездия Близнецов не что иное, как два диких оленя, за которыми гонятся два охотника. Вся небесная жизнь была не просто картинками, а живой жизнью, ведь звезды двигались, перемещались по небосводу, пересекая Млечный Путь, Чыгэйвээм Песчаную реку. В этой космической реке находились пять оленьих быков, образующих созвездие Кассиопеи. В небе кипела жизнь. Летали со свистом лассо, птичьи ловушки из моржовых зубов, нанизанных на тонкие нерпичьи ремни. Пастухи догоняли убегающих оленей. И лишь вокруг Уэпенера Полярной звезды царили покой и тишина. Эти маленькие звездочки едва различались невооруженным глазом. Именно там покоились души тех, кто ушел на вечный покой. Созвездие Печали это как бы кирпичная стена Кремля с урнами героев. Это мемориал лучших охотников, пастухов, могущественных шаманов, всех хороших людей, покинувших Нижний мир. Звездный мир, небесная жизнь дополняла земную, завершала картину Вселенной, созданную Тэнантомгыном Создателем. В Уэлене я часто спускался на морской берег, находил укромное место между двух стоящих льдин-ропаков и устремлял свой взор в небо. Россыпь сверкающих кристаллов, Песчаная река со многими островами, на которых паслись олени, скакали зайцы, Милютэмкыт другое название Кассиопеи Все это я встречал в своем межзвездном путешествии. Именно тогда, напрягши слух, я слышал едва уловимое шелестение, своеобразный «шепот звезд», наполняющий беспредельное пространство от поверхности земли до самой дальней точки космической бесконечности. Теперь я месяцами не вижу звездного неба. Иногда на даче неподалеку от Петербурга поздней осенью или зимой я выхожу среди ночи и устремляю взор ввысь. И не так отчетливо, как в детстве, как в моем родном Уэлене, на берегу Ледовитого океана, я снова вижу пасущихся на берегу Млечного Пути оленей, девушек, ожидающих женихов, и мне уже не различить в блеклом небосводе крохотных блесток Созвездия Печали. Звездное небо было хорошо знакомо нашим шаманам, и они чувствовали себя так же свободно, как в тундре, на ледовом побережье, в океанском просторе. Даже, пожалуй, более уверенно, так как небо было густо и знакомо населено, обильно уставлено ориентирами, меж которых затруднительно заблудиться. У каждого шамана была своя Главная Звезда, Небесный Хозяин, который покровительствовал чародею в его земных делах. Но это было главным секретом шамана, и эту загадку он уносил вместе с собой в Созвездие Печали, когда он заканчивал свой земной путь и душа его устремлялась в бесконечную высь. Поздней осенью тысяча девятьсот девяносто третьего года я плыл на кожаной байдаре от Инчоуна, селения на побережье Ледовитого океана, в бухту Святого Лаврентия. По дороге завернули в мой родной Уэлен и вышли в море уже с наступлением ночи, благо погода была тихая, спокойная. Мой старый школьный товарищ, ныне мастер резьбы по кости Иван Сейгутегин сказал: Дня два будет совсем тихо. Но это последние дни уходящего лета. А потом начнутся ветры и штормы. Лед подойдет к берегу. Мы обогнули отдельную стоящую скалу Сэнлун и взяли курс на мыс Дежнева. Японский подвесной мотор «Ямаха» тихо урчал. Я пристроился на носу и растянулся на брезенте, которым был покрыт груз. Сначала я старался рассмотреть берега, обнаружить какие-нибудь огоньки. Но даже метеорологическая станция в старинном покинутом селении Наукан и пограничная застава были погружены в непроницаемый мрак. Ни один маяк не светил. А ведь тут их немало. Когда я работал на гидрографической базе в бухте Провидения, каждую осень мы проверяли маяки, заправляли их и включали. А тут тишина и темень. Ладно маяки. А где огоньки жилищ? И я догадался их просто нет! В начале девяностых Чукотка, как, впрочем, и вся Россия, переживала время разрухи. Замерли электростанции из-за нехватки горючего, остановились даже ветродвигатели, а маяки, заброшенные и оставшиеся без заправки, вот уже несколько лет смотрели пустыми глазницами разбитых прожекторов на морской простор. Оставалось только звездное небо! Я перевернулся на спину и устремил свой взор на роскошную, никогда не перестававшую удивлять картину звездное небо. Только звезды светили в эту ночь и указывали нам направление, как в далекой древности, когда здесь, на этих берегах, и в помине не было ни электричества, ни маяков, заправленных ядерным горючим. Луна только что нарождалась и представляла собой узенький серпик, ясный и отчетливый. И море звезд. Через час-полтора, когда наше кожаное суденышко покинуло Берингов пролив и вышло на простор