Страшнее того, что было, не будет, убеждал себя Тихонцев и полз по пиле все дальше. Симочка тоже ползла, хотя поотстала изрядно.
...Плоский, округлый камень, схожий с гитарой, лежал поперек пилы. Григорий тронул его рукой. Он шевельнулся и застучал щербатым поддоньем в зубья пилы. Слева из недоступной низи остро глянуло синим глазком озеро. Справа дохнуло стужей от серых скальных наплывов.
Симочка, сказал Тихонцев, мы можем взять образцы вот тут и вернуться. Там дальше ничего нового нет. Это точно.
Понимаешь, сказала Симочка, наверное, вон там, возле того обнажения, гранит контактирует с габбро. Видишь, здесь предконтактовые породы. Мне бы очень хотелось хотя бы один образец... В месте контакта... Это очень важно, понимаешь... А может, не стоит? Пойдем обратно.
Григорий больше ничего не сказал Симочке, лег животом на камень, загородивший им путь по пиле. Камень чуть-чуть подался влево. Сердце у Тихонцева тоже чуть-чуть сместилось, зашлось в тесном касании с камнем. Сколько прошло минут или часов, пока он полз по камню, похожему на гитару, взвешивал свою жизнь на саянских весах в поднебесье? Этого ему не припомнить теперь. Перевалившись через камень, он расслабил руки и ноги, и сердце и мог просидеть неподвижно до самой ночи, если бы не Симочка.
Отколи мне, пожалуйста, образец получше и шлиф, сказала она, откуда-то взявшись рядом с Тихонцевым.
Да, да, откликнулся он. Сейчас, сейчас...
...Потом они спустились в распадок. Уже темнело, стал виден костер подвижный с краев сгусток розового тумана. Чем
ровнее и мягче стлалась под ноги земля, тем легче, послушнее становилось тело, а в душе прибывало какого-то доброго, теплого грузу. Очень было счастливо, спокойно идти и махать руками, нести полный мешок образцов, приближаться к костру и компоту.
...Возле костра топтались олени. Сидел геофизик Валерий и разбирал свои образцы.
О, сказал он, а мы сейчас только пришли.
Вы в дождь где были? спросила Симочка.
Только на хребет поднялись, тут он и пошел. Весь день мы в мокром естестве обретались. А вы?
Мы тоже на хребте, сказала Симочка и посмотрела на Тихонцева.
Все в мокром естестве, сказал он. Что же ты думаешь, только вы одни?
Чукин еще не возвратился из маршрута. Все развесили сушиться портянки, но компота не трогали, и было не весело у костра и тревожнее с каждой минутой, хотя не пришел только один человек и, скоро, наверно, придет, хотя все устали и сделали что могли в этот день, и завтра будет такой же нелегкий день, и послезавтра...
Надо идти искать Чукина, сказал вдруг Валерий.
Да брось ты, возразил Тихонцев. Что ему сделается?
Нет, уж поздно. Что-нибудь с ним случилось. Сегодня мокро, очень опасно ходить по горам... Валерий быстро поднялся и шагнул было в темь, но тявкнули разом собаки, чиркнули камни под чьей-то ногой и появился Чукин, большой, с мешком за плечами. Лицо его было темнее, чем всегда; он заговорил тихо, умиротворенно, как говорят очень уставшие люди:
Я нашел контакт лавовых потоков с гранитами. Нигде не описанный случай. Страшно интересно. Часа три полз на животе к этим лавовым потокам. Удивительно интересный случай, находка для петрографа... Как там, компотик остался?
Остался, конечно, сказали все хором.
...Костер догорел помаленьку. Все стихли, залезли в палатки, в мешки. Только Тихонцев остался сидеть у костра, глядел на уголья и вдруг запел. Он много раз слышал, как поют эту песню геологи, но никогда прежде не пел ее сам.
Фиорд Одьба
Весь седьмой «б» завидовал Владику. Побывать в Братске, увидеть Ангару, порог Падун, Братскую ГЭС о том счастье никто в классе даже не мечтал. Оно выпало Владику Стариченко...
Владик не сомневался, что увидит все сразу, как только приедет, и Ангару и стройку. Но на станции Братск-1 виднелся лишь недостроенный деревянный вокзальчик; по дороге, белесой от пыли, шла машина, обычная водовозка. Перед ней пушились водяные усы, и белая дорога становилась от воды коричневой.
О-о-ой, сказал Владик, огорченно растягивая слова, смот-рите, полив-ает. Совсем, как на Невском...
Ну, положим, не совсем, возразил отец и развел руками. Вот это место, добавил он, где мы сейчас стоим, будет затоплено Братским морем. И дорога, и вокзал; вон, видишь, его начали строить, да так и бросили. Все равно сносить. Зачем, спрашивается, было начинать?
Владик поглядел внимательно на вокзал, на дорогу, на дом, на сосны, попытался представить вместо них Братское море и не смог.
Подошел маленький юркий автобус. Шофер вытолкнул длинной рукояткой переднюю дверку, все быстро забрались и поехали. Владику было тесно и жарко, ничего не видно в окнах из-за спин и корзинок. Но вдруг показалась летящая синяя стрела на белом большом щите и надпись: «Братская ГЭС». Стрела летела
навстречу автобусу. Она скользнула мимо и скрылась.
Владик живет в поселке Ново-Полоново на берегу моря.
Отец уехал, взяв толстый портфель с планшетами и ведомостями, поехал руководить другими отрядами.
Мать повела свой отряд на работу в тайгу, в фиорды; какие они, эти фиорды, Владик еще не знал. Он остался дома с Жуликом. Мать подобрала этого пса на улице Братска. Пес был ничей, повизгивал, уши его грустно свисали на дожде, как две мокрые тряпочки. Теперь Жулик отъелся, весело тряс ушами и крутил хвостом.