Вот и фамилия, отметил я.
Значит, зовут меня Петров Алексей Владимирович. Главное не забыть! Тут мне почему-то вспомнилась книга Марка Твена о похождениях Гекльберри Финна. Прохиндей Гек Финн часто назывался чужим именем, попадая порой из-за этого в смешные ситуации. Теперь это для меня вполне актуально.
Ситуация потихоньку проясняется. Кто я более-менее понятно. Когда я тоже понятно, хоть и поверить в это... сложновато, скажем так. Остается открытым вопрос где я? Предположим, что меня не занесло на другой конец страны и я всё также нахожусь в родном городе. По крайней мере, у нас (в моём времени и городе) тоже существует улица Льва Толстого и больница на ней...
Мои стройные рассуждения были нагло прерваны. Дверь распахнулась и в палату вошла (впрочем, скорее вбежала) женщина раскрасневшаяся и запыхавшаяся.
Алёшенька! вскричала женщина и на всех парах полетела ко мне.
Я, конечно, напрягся. Судя по всему, родительница очень рада была меня видеть. Что неудивительно. Единственный сын (чёрт, я не в курсе дела единственный ли я...) попал в такой серьёзный переплёт. Новоиспеченной маменьке моей было хорошо за сорок (скорее даже около пятидесяти), была она женщиной весьма крупной, но в то же время подвижной, косметикой пользовалась неумеренно, а что касается прически, то определенно маменька имела склонность к химическим завивкам. Одета маменька была в строгий деловой костюм, на лацкане которого вызывающе красовалась черт знает зачем! какая-то совершенно безумная брошь, увидев которую Сваровски наверняка помер бы, но не от восторга, а от ужаса.
Была моя маменька женщиной шумной, несколько взбалмошной, любила на ровном месте закатить сцену, но при этом отходчивой и, не побоюсь этого слова, доброй. Все эти обстоятельства я выяснил, конечно, спустя некоторое время.
А сейчас родительница обнимала и ощупывала меня.
Ох, сынок! Мы чуть с ума не сошли! У меня давление скачет, у отца язва обострилась! Что же ты с нами делаешь, сынок!
Всё в порядке, я попытался успокоить разгулявшееся материнское чувство. Но тщетно. Было много слёз, объятий и упреков. В общем-то, нормальная мама, подумал я. Но мама оказалась передовым отрядом, основные силы, в лице папеньки и уже знакомого мне заведующего отделением, подтянулись чуть позже.
Вот, Владимир Иванович, презентовал меня собственному отцу заведующий отделением, извольте видеть! Молодой человек вполне неплохо себя чувствует, проснулся, покушал, прошёл необходимые процедуры и... Антонина Степановна! Я вас прошу! Молодому человеку строго воспрещается любое волнение и беспокойство. А вы плачете! Может быть, накапать вам волокордину?
Я обрадовался. Спасибо тебе, добрый человек, заведующий отделением! Одним махом избавил меня от объятий, упреков и слез, а кроме того назвал имя этой шумной женщины с химической завивкой. Мне, как сыну, знать имя-отчество собственной матери просто жизненно необходимо! Значит, маменька моя Антонина Степановна, а папенька Владимир Иванович. Как же замечательно! Мир начинает проясняться и играть новыми красками! Теперь главное не забыть эту жизненно важную информацию!
Не нужно волокордину, объявила маменька голосом человека, который долго, много и незаслуженно страдал и готов страдать ещё. Мы с супругом очень вам благодарны, Борис Михайлович! Если бы не вы... маменька всхлипнула, а Борис Михайлович заведующий отделением склонил голову в знак глубочайшей признательности.
Да, товарищ Лейнер, сказал отец голосом официального докладчика. Я присоединяюсь к словам жены. За сына вам благодарность. И вообще, отец сделал неопределенный жест рукой, отделение у вас, я вижу, в полном порядке. Об-раз-цо-во-е! Отец назидательно поднял палец. Спасибо вам, товарищ Лейнер.
Во время этой хвалебной речи, товарищ Лейнер с самым кротким видом кивал, полностью соглашаясь с оратором, мол, что есть, то есть, всё полностью заслужено.
Можно сказать, отделался легким испугом, сказал врач с некоторым удивлением.
Мы тут совещались... Даже сотрясения мозга диагностировать не можем. Можем диагностировать аномально долгую потерю сознания, по всей видимости результат шока. Но ни сотрясения, ни ушиба головного мозга не установлено. Несколько синяков, ссадин пустяки, до свадьбы заживет. В целом повезло. Мы, конечно, проколем витамины и все, что полагается, понаблюдаем еще, но мое мнение все с парнем хорошо.
Родители сосредоточенно слушали.
Ты-то, Алексей, как себя чувствуешь? обратился наконец папенька и ко мне. Лучше поздно, чем никогда, обиженно подумал я. Но вслух сказал:
Всё нормально. Ничего не болит, спать только хочется. И слабость, ещё...
Слабость, повернулся папенька к Борису Михайловичу. Слыхали, товарищ Лейнер? Эх, молодежь, молодежь... перебегают улицу где попало, попадают под автомобили, всё торопятся, спешат. Стукнул-то его пенсионер, инвалид войны, диабетик. Сейчас тоже в больнице с обострением. Я уж сказал т а м, чтобы с него не слишком спрашивали. Сам виноват, оболтус! Ты куда спешил-то, Алексей?
Вот. Начинается. Откуда ж я знаю, добрый папенька, куда я спешил?! Тут нужно осторожнее...