(3) Рука-протез от Кулибина это наша выдумка. Однако известно, что Иван Петрович создал уникальную механическую ногу, которая всех удивила, но, как все его изобретения, не получила коммерческого воплощения.
Глава 18
и для войны. Сперва замок рыцарей-крестоносцев, потом прилипившиеся к нему посады, обнесенные стенами, далее общая фортификация с равелинами, бастионами, Литовским валом и отдельной цитаделью, защищавшей вход в реку Прегель со стороны моря (1). С сотнями пушек осадными и бастионными на крепостных лафетах, стоящими и в казематах, на открытых площадках-капонирах вместе с мортирами. Кёнигсберг столетиями набухал, как клещ кровью, защитными кольцами из земли и камня. Его укрепления считались в Европе неприступными, даря безопасность и спокойствие горожанам, а осмелившихся напасть лишали надежды на успех. Мне, моим солдатам предстояло опровергнуть это мнение.
Генералы из армии «Север» думали шаблонно, не верили в штурм. Прибывшие под стены столицы Восточной Пруссии полки не готовились к активным действиям, лишь к осаде долгой, ленивой, расслабляющей. Устраивали лагеря, копали шанцы, ставили туры, размещали батареи, вяло постреливали по кенигсбергским бастионам без всякой системы, штурмовые лестницы не мастерили, осадных траншей не возводили. Флот болтался в заливе Фриш Гафф, не решаясь зайти в Прегель. Именно этого я и ожидал.
Как только прибыл под Кёнигсберг, сразу собрал совещание генералов. Устроились в шатре в прямой видимости от города. Мрачный, насупившийся, ощетинившийся жерлами орудий, он стоял на возвышенности, а мы располагались в низине, на небольшом холме с венчающей его ветряной мельницей.
В городе запасов провианта на полгода. Вы собрались прохлаждаться тут столько времени? Думаете у нас оно есть? Шесть месяцев? До зимы? Залив-то замерзает, не забыли? спросил я у понурых Никитина, Зарубина, Ожешко и адмирала Грейга, с которым только-только познакомился.
Адмирал, в отличие от остальных, был затянут в нарядный мундир, голову украшал аккуратный светлый парик с кокетливо загнутыми кверху кончиками у ушей, а шею георгиевский крест на ленте. Он-то и ответил самым первым, причем, в куда более оптимистичном ключе, чем сухопутные «крабы» в походной форме, простоволосые и без орденов:
У меня не получится ввести даже два линейных корабля в реку ширина реки не позволит их развернуть. Только один смогу поставить боком, чтобы превратить в плавучую батарею. «Густав-3» или «София-Магдалена». Оба 74-пушечники. Но даже с одним готов потягаться на равных с фортом Фридрихсбург. Потом десант на лодках, прямо в самое сердце Кёнигсберга, при поддержке фрегатов, которые дойдут до первого городского моста.
Утопия! отмахнулся Никитин. Городские кварталы окружены стенами. Батареи с капониров внешней линии фортификации превратят ваши корабли и десантные лодки в груду щепок. Вам мало гибели вашей бригантины?
Решительный Грейг еще до моего приезда попытался сунуться с одним кораблем в устье Прегеля. Бригантина смогла подняться вверх по течению лишь на версту. Ожили пушки форта и приречных бастионов. Корабль был уничтожен вместе со всем своим экипажем. Больше ста моряков погибли.
Может, сжечь его ко все чертям? Как тогда, в Нижнем Новгороде, внес свое предложение Ожешко.
Анджей был родом из Померелии, доставшейся пруссакам в итоге раздела Речи Посполитной. К ним он испытывал одну лишь ненависть и жалеть их не хотел. У меня же было иное мнение.
Мы не будем сжигать европейские города. Нельзя давать врагам повод обвинить нас в варварской жестокости.
А новомодные «ракетницы»? встрепенулся Никитин.
Картечью по каменному городу? Не выйдет, закатал я губу генералам.
Все понуро замолчали, понимая, что подвели своего государя.
То есть, сдаетесь? спросил я с хитрой усмешкой.
На меня посмотрели с удивлением. Пришло время, как фокуснику, вытащить из рукава длинный шарф, зайчика, сюрприз. Или палочку-выручалочку.
Александр Васильевич! Заходи!
В шатер прыгающей походкой ворвался Суворов. Шутовски со всеми раскланялся. Генералы армии «Север» его видели и в Москве, и на Оке, но не понимали моего трепетного отношения к этому маленькому задиристому всклоченному вояке. Конечно, они слышали о его решительных действиях в ногайских степях и о его назначении командующим армии «Центр» непонятно за какие заслуги. Поприветствовали сдержанно, с толикой удивления.
Суворов мне всю печенку проел, уговаривая дать поучаствовать в штурме Кёнигсберга. «Берлин, государь, от меня не убежит. Его мы, русские, уже брали, тут особой славы не приобретешь. С твоим-то размахом на мою долю столиц хватит. А вот взять такую крепость, как Кёнигсберг Этакий случай выпадает только раз в жизни. Богом молю, возьми с собой!»
Если подходить формально, то в рассуждения генерал-поручика вкралась ошибка: в
январе 1758 года русские войска без штурма и осады преспокойно заняли город, четыре с лишним года на шпилях вместо прусского орла висел наш двуглавый. Потом Петр III вернул Фридриху Восточную Пруссию. Теперь он же, то есть я ха-ха собрался забрать. Царь дал, царь взял нормальная история, доверия не оправдали. А комендант крепости, фон Врангель, закусился. По слухам, приказал вынести на площадь свой гроб и сообщил солдатам гарнизона: «или хороните меня живым, или сражайтесь до конца». Почему он так сделал? Настолько предан покойному Фридриху, или его напугала судьба Стокгольма и Варшавы? Ответа нет, но факт остается фактом: ключи от города нам никто не вынес, крепость решила сражаться до конца. Не торчат ли за этим решением австрийские или французские ушки, Пиллау-то сдался как миленький?