Ты, случаем, старой водки в Познани не пил?
Да сами поглядите!
Огнинский приоткрыл дверцу кареты, осторожно вгляделся на запад и часто-часто заморгал. На них надвигались колонны солдат, марширующих по жнивью с остатками соломы. В безошибочно узнаваемой форме. На мгновение, в редкой весенней пыли, пану Анджею пригрезилось, что на их головах рыцарские рогатые шлемы. Но нет, то были фузилерные колпаки с торчащим острием-гренадой.
С дороги! рявкнул первый в колонне капрал.
Я посол! возмутился пан Анджей.
Los!
Пруссак не шутил, и ляхи предпочли за лучшее, убраться подобру-поздорову. Карета съехал в поле, пока не встала колом. Эскорт потрясенно молчал, наблюдая, как батальон за батальоном проходят мимо на восток. Конная артиллерия тянула «колбасные» ящики с торчащей сзади пушкой, кавалерия превращала обочину в жидкое месиво, потянулись бесконечные обозы, длинные, как язык короля Станислава, обещавшего Речь Посполитой век процветания. Казалось, границу Польши пересекла вся военная Пруссия более чем полтораста тысяч солдат.
Кто вы, господа?
Приблизившийся к полякам офицер из 6-го полка «фарфоровых драгун» выглядел любезным. Он был в белом мундире, а не в синим, как все остальная прусская драгунская кавалерия. Его рука лежала на эфесе-корзине тяжелого палаша, но глаза лучились легкой снисходительностью, а не угрозой.
Огинский представился.
Вам придется еще немного подождать. Король скоро появится.
Фридрих со своим штабом прибыл в окружении эскадронов Garde du Corps, тяжелых кирасиров в красных сюртуках под выкрашенных черной масляной краской кирасах. Каждый спешился, снял с седла коновязный кол, воткнул его в землю, привязал коня и бегом бросился занять свое место в строю, окружавших Старого Фрица.
Разрешите представиться, сир, посол польского короля и сейма Речи Посполитой, Анджей Огинский! Мои спутники из славных магнатских фамилий Юзеф Браницкий и Ташкевич-младший.
С чем пожаловали? задав вопрос, король хищно раздул ноздри своего крючковатого носа.
Утратив с годами мужественный вид и грацию молодости, он наел приличную ряху, что не мог не отметить поляк, давно не видавший монарха.
О, ваше величество, есть немало вопросов, которые следовало бы обсудить. Данциг
Я прибыл в Польшу, чтобы ее защитить.
Посол удивился.
Разве мы нуждаемся в защите?
Еще как нуждаетесь! На вас движется маркиз де Пугачев со своими полчищами. Я спешу в Варшаву и ожидаю, что ее отцы вынесут мне ключи от города точно также, как поступили в Данциге.
Огинский за свою жизнь отточил навыки дипломата при нескольких блестящих дворах Европы, но сейчас они его покинули, взыграла польская гордость. Переменившись в лице, он процедил:
Никогда этому не бывать!
Браницкий и Ташкевич громко его поддержали.
Никогда? переспросил Фридрих и громко рявкнул. Всех арестовать!
Меня? Посла Арестовать
Вашу шпагу, князь! тронул его за рукав сразу шагнувший к нему кирасир. Годы муштры приучили его выполнять приказы Старого Фрица без единой задержки. Его товарищи двинулись к остальных членам польской делегации.
Ржевуйский все слышал. Он сделал несколько осторожных шагов назад, развернулся к драгунскому офицеру, доставившему поляков к королю, мило ему улыбнулся.
Мне бы из седельных сумок панталоны свои забрать.
«Фарфоровый» улыбнулся в ответ, исполнил приглашающий жест рукой, но сграбастал буланого коня Северина под уздцы, предварительно убедившись, что в ольстрах, седельных кобурах, отсутствуют пистолеты. Ржевуйский мгновенно переменился. Бросился на коня, не воспользовавшись стременем. Вздыбил его, отбросил драгуна. Послушный
воле хозяина, буланый крутанулся, как только вновь обрел опору всеми четырьмя копытами, и рванул с места в карьер. Все произошло настолько стремительно, что не успел собравшиеся в погоню драгун оседлать своего мерина, как Ржевуйский скрылся вдали в клубах пыли.
Фридрих рассмеялся.
Оставьте его, пусть скачет. Чем больше ляхов набьется в Варшаву, тем мне проще. Я везу посылочку для маркиза Пугачева, она меня сильно тормозит, но она же мне поможет надолго ущемить польскую гордость. Но каков молодец, пан Огинский! А этого тоже арестовать! ткнул пальцем король в незадачливого драгуна.
Северин несся на восток, обходя по широкой дуге прусские колонны. Лишь одну мысль, один страстный клич нес он варшавянам «До брони!»
Варшаву защищали три кольца обороны, вернее, три подковы, смотревшие на запад, а своими концами упиравшиеся в Вислу. Внутренняя земляной вал, средняя старые, частично разобранные стены, и внешняя из земляных редутов, каменных бастионов с сотней орудий и стен монастырей, достаточно крепких, чтобы выдержать пушечный огонь. Поскольку ждали нападения с востока, всю зиму укрепляли Прагу на правом берегу Вислы, окружив ее неправильным многоугольником с валом, рвом, деревянными столбами, вкопанными под углом, и волчьими ямами. Теперь же начали с энтузиазмом восстанавливать основные укрепления, строить городские баррикады, перегораживать улицы и ворота, в том числе, и пришедший в ничтожное состояние Барбакан.
Беспокойство в городе нарастало день ото дня, хотя подъезжали все новые и новые отряды одних литовцев прибыло несколько янычарских хоругвей (1). Ждали Фридриха, а он все не шел и не шел. Как сквозь землю провалился. А ведь он всегда славился быстротой маневра, в этом заключалась одно из слагаемых его успеха, подарившего к имени приставку Великий. Лишь через десять дней по возвращении Северина Ржевуйского в Варшаву, принесшего страшную весть, пруссаки появились откуда не ждали они подошли вовсе не с запада, а с севера и не к самому городу, а к району под названием «Прага» на другом берегу.