Кажется, зелье до сих пор действует. И его магия никак не восстанавливается. Потому что, если бы мог, он уже заморозил бы Мутари до самых костей, превратил в жалкую ледяную статую. А скорее всего, и меня вместе с ним.
Потому что взгляд у него, когда приближается к нам страшный.
Но если у Вольфреда и отняли магию, то дикая сила северного волка всё ещё при нём. Вдруг понимаю, что на самом деле никогда не видела эту силу в действии. Он всегда щадил меня. Сдерживал свой суровый нрав. Открывал мне только светлую сторону себя и тщательно прятал тёмную, чтобы не пугать. Дарил лишь доброту, и заботу, и щемящую нежность.
Ну так теперь узнаю всё сполна.
Он размахивается тяжело, всем весом, бьёт Мутари кулаком в висок.
Тот падает как подрубленный. Я едва успеваю убрать нож. На горле у Мутари остаётся алая царапина, сочащаяся кровью.
Бессильно роняю руку. Нож выпадает из ослабевших вмиг пальцев и с глухим стуком ударяется об пол.
Вот и всё. Теперь я лицом к лицу с самым лютым своим страхом.
То, чего я так боялась всё это время. Почему не решалась открыться. Все мои кошмары оживают. Как грустно я столько сил приложила, чтобы убежать от судьбы. Но кажется, совершила полный круг и вернулась туда, откуда мы начинали.
К ненависти между нами.
Вольфред тянет руку ко мне.
И горло обхватывают ледяные пальцы.
Подаётся вперёд всем телом, вжимает меня в каменную стену. Держит до странности бережно. Его ладонь не причиняет боли. А вопреки всему, вопреки обстоятельствам и лжи между нами заставляет меня трепетать. А острое, неконтролируемое желание вспыхивать голодным пламенем, которому нет выхода. Я хочу его. Хочу мужчину, в руках которого стала женщиной, поцелуи которого всё ещё горят на моей коже. Хочу прямо сейчас.
С издевательской нежностью проводит большим пальцем по бешено бьющейся жилке на моей шее. Как будто его руки тоже ещё помнят. Как будто тело ещё отказывается верить в то, во что уже уверовал разум.
- А теперь скажи мне «Эльф». Назови хотя бы одну причину. Почему я не должен сломать тебе шею прямо сейчас!
Вспыхивают обручальные браслеты на наших запястьях. Морозный узор в полумраке спальни пульсирует ярко, синим огнём. Вольф смотрит на свой браслет таким презрительным взглядом, как будто не понимает, почему эта штука всё ещё остаётся на его коже.
А потом снова поднимает взгляд на меня.
Острые грани льда в этом взгляде режут мою душу до крови.
Что ж пусть делает, что хочет. Смотрю на него со смирением. Возможно, поэтому он медлит и не сжимает дальше руки.
- Быть может, потому что я не убила тебя, когда могла.
На его скулах начинают ходить желваки.
Я жду, что теперь, когда я сама призналась, что хотела его убить он сожмёт пальцы. Но Вольфред отдёргивает их от моей кожи, как будто ему больше противно даже касаться меня.
Отпускает и делает шаг назад. А я накрываю место, где только что была его ладонь, своей ладонью. В попытка удержать след его прикосновения.
Бросает один ничего не выражающий взгляд на Мутари, неподвижно лежащего на полу. Без создания, или сдох мне уже всё равно.
Потому что Вольфред просто отворачивается от меня и медленно, походкой безумно усталого человека идёт к выходу.
- Стой! отчаянно шепчу ему, молясь, чтоб никто за дверью не слышал. Там трое. За дверью. С арбалетами!
Он останавливается. Поднимает правую руку.
С напряжённых пальцев срываются короткие синие молнии которые схлопываются в крохотные искры.
- Пр-р-роклятье чем меня опоили?
- Я не знаю этого зелья. И не знаю, надолго ли эффект, - признаюсь глухо.
Он пробует снова и снова, но магия не слушается. А у меня внутри поднимается волна безумной тревоги, потому что каждый миг промедления чреват тем, что адепты Магистериума снаружи явятся проверить, что тут происходит.
После очередной бесплодной попытки Вольфред рычит глухо, как раненый волк. А потом подходит к стене и срывает с неё одно из украшений. А какие ещё могут быть украшения в мужской спальне?
Меч в массивных ножнах на серебристо-синей ленте перевязи. Стальная гарда, волчья голова с разинутой клыкастой пастью, гранёные
сапфиры глаз. Перекидывает ленту через плечо и одним плавным бесшумным движением вынимает хищный клинок, который, кажется, истосковался по настоящему делу.
Не могу не залюбоваться этими движениями, которые по мере того, как выветривается ядовитый хмель, отравляющий рассудок, становятся снова точными, грациозными смертельно опасная красота.
Мне кажется, если бы сейчас он обратил этот меч против меня, я не желала бы более красивой смерти.
Но Вольфред даже не смотрит в мою сторону.
А снова идёт к выходу из спальни.
Я наклоняюсь и поднимаю свой кинжал. Зажимаю в ладони.
Ну почему, почему ты по-прежнему так беспечен! Почему по-прежнему открываешь мне свою спину как будто вопреки всему знаешь, что я не смогу воткнуть в неё нож.
У самой двери оборачивается коротко и через плечо кидает мне скупые рычащие фразы:
Сиди здесь и не высовывайся!
От грусти у меня сжимается сердце. Вольфред всё ещё не утратил привычку обо мне заботиться. В таких вот экстренных ситуациях это проявляется само, как инстинкт. И я уверена, против его воли. Как только всё успокоится, как только мы выберемся отсюда я знаю, он сделает всё, чтобы от этой своей глупой привычки избавиться.