Кусая губы, я долго думала, что делать. Но усталость брала своё. Тем более, что Вольф не шевелился в темноте и никак не давал понять, что после такого тяжёлого разговора намерен ко мне приставать. Стоит рискнуть?
Осторожно скинув свои ботинки, я с колотящимся сердцем аккуратно легла на самый край и накрылась одеялом по самый подбородок. Изо всех сил постаралась не касаться даже одежды Вольфреда, что, разумеется, у меня не получилось. Я чувствовала его бедро через несколько слоев ткани. Ненормальный жар кожи северного волка. От этого меня било, будто маленькими молниями.
Вздохнув, Вольфред сердитыми порывистыми движениями вытащил из-под себя оставшийся угол плотного колючего одеяла и укрылся тоже. Одеяло было у нас одно на двоих.
Ощущение остроты его присутствия усилилось. Стало почти невозможно терпеть. Ко всему добавлялся терпкий запах мужской кожи, звук его дыхания так близко.
Мучений добавляло то, что меня не на шутку грызло чувство вины. Я и не подозревала, что дело настолько серьёзно! Из-за моего трусливого молчания там, во дворце, теперь может разыграться настоящая трагедия. К чему приводит буйство Духов, я увидела на примере Айни. А Вольф говорит, это всего лишь проекции на что же они способны в полной силе?
Теперь я понимала эмоции Вольфреда намного лучше. И его злость на меня.
Нет. Он точно никогда не простит.
Я знала, что Вольф так же как и я не спит в этот ночной час. Он лежит и сосредоточенно думает о чём-то в темноте. Вспоминает.
Напрочь исчезла та лёгкость и пьянящая смелость, которая была между нами, когда мы вдвоём ехали на лошади.
Снова ожили воспоминания, и прошлое вновь встаёт между нами.
Но никуда не делась моя невыносимая тяга к нему. И сейчас, в темноте, окружённая призраками прошлого, я больше всего на свете мечтала, чтобы он меня обнял и поцеловал. И сказал, чтоб я не боялась. Что всё будет хорошо. Мы обязательно найдём выход
Но больше нет никаких «мы». Он предельно ясно дал это понять.
И всё-таки
Почему ты до сих пор не спишь, мой северный волк?
Неужели рядом со мной тебя терзают те же демоны?..
Пробормотав глухие проклятия, Вольфред резко повернулся и подмял меня под себя.
Скрипнули жалобно доски топчана. Моё сердце замерло на мгновение, а потом пустилось вскачь, отбивая сумасшедший ритм о стенки
грудной клетки.
Прижимая всем телом к постели, так что не шевельнуть ни рукой, ни ногой, Вольф смотрел на меня с высоты всё тем же тяжёлым, непроницаемым взглядом. Я сгорала под ним в чёрном пламени своих чувств.
Свет в темноте едва просачивался через щели. Я видела лишь неверный силуэт над собой. Вольф не шевелился, убивая и воскрешая меня своим неподвижным взглядом вновь и вновь. Я уже сбилась со счёта, сколько раз мой жестокий принц проделывал это со мною.
Понимала только одно я умру, если сейчас он меня не поцелует.
Как будто у меня закончилось дыхание, и я снова смогу дышать, только если он напоит меня им из собственных губ.
«Пожалуйста», - шепчу беззвучно.
С длинным хриплым выдохом, как будто он тоже был смертельно болен, Вольф падает лбом мне на ключицы. И впивается губами в ложбинку на груди, что высоко вздымается в вырезе распахнутой рубашки.
Но это совсем не тот поцелуй, который мне был нужен больше жизни.
И это этого становится вдруг невыносимо больно.
Я отворачиваю лицо, пока жадные губы покрывают колючими поцелуями нежную кожу на груди. Нетерпеливо рвёт в стороны полы рубашки, еле утруждая себя расстёгиванием пуговиц. Кажется, слышу треск ниток.
Вдыхаю сама тот воздух, которого он не дал мне. Дышать больно. И это не только потому, что тяжеленный принц всей своей железной тушей вжимает меня в тощий матрас.
Вскипают жгучие слёзы. Проклятый принц! Я никогда не плакала. С тобой я делаю это слишком часто. Но такую боль невозможно держать внутри.
Никак не реагирую на дерзкие прикосновения рук к моему телу.
Он не станет меня целовать больше. Это просто физический голод. Очень остро чувствую это сейчас, когда Вольфред так тесно прижимается в темноте напряжённым телом. Он мужчина, у него есть потребности. Я так удобно под рукой. Права во всём старуха.
Походная жена. Постельная грелка.
Закрываю глаза.
Если ему надо пусть возьмёт.
Слеза по щеке. Когда я успела превратиться в такую размазню?
Горячая капля ползёт медленно вниз. Жжёт меня солью. Щекотно скатывается по виску куда-то за воротник.
Вольфред вдруг останавливается.
Приподнимается на локтях надо мной. Дышать становится чуть легче. Во всяком случае, рёбра перестают трещать под натиском голодного волка.
Чувствую, что он хмурится. И злится.
Как будто не получил чего-то, на что рассчитывал.
Что тебе, мой северный волк? Я уже отдала тебе больше, чем могла. Своё сердце и свою душу. Разве могу отдать больше? Больше у меня для тебя нет ничего.
Резко выдыхает.
А потом скатывается с меня и оставляет в покое. Пропадает ощущение каменной тяжести. И вместе с этим как будто рвётся последняя связывавшая нас ниточка.
Я медленно, словно тело не хочет повиноваться, отворачиваюсь от него и ложусь на правый бок. Сжимаюсь в комок на самом краю постели, как зверёк, получивший смертельную рану. Натягиваю дрожащей рукой одеяло на плечи. И глотаю горькие слезы. К счастью, вроде бы получается плакать совершенно беззвучно.