Хотя, положа руку на сердце, мне глубоко наплевать на снисхождение
Прах Виктории развеян над изумрудными волнами лагуны.
Плач чаек унес прощальные слова в даль, и они затерялись, превратившись в капли весеннего дождя.
Дождь в Венеции насмешка над здравым смыслом.
Мы плакали вместе о минувшем, не ожидая прощения.
Желание любимой упокоиться в городе, познакомившем нас в последней жизни, исполнено неукоснительно.
Она обещала ждать. Или пообещала
Глупо доверять ведьме.
Пора и мне собираться в последний путь
Не скучай, Томми. До скорого. Уже близится финал. Как всегда преданный тебе друг Гай Фердинанд Лэндол.
8 мая 2022 г.Отель «Даниели», Венеция
София Томилина
Вырвавшийся из динамика металлический скрежет заставил Софию вздрогнуть и о, какая неловкость! пролить несколько капель эспрессо на белоснежный палантин.
Досадливо прикусив губу, женщина украдкой глянула в окно вагона, опасаясь, что ее неуклюжесть мог заметить кто-нибудь на перроне.
Солнечный луч скользнул по серо-зеленым линзам, окрасив их на мгновение в карий цвет.
Снаружи, напротив ее вагона, замерла в ожидании стройная мулатка, молодая женщина лет тридцати, не более. Она держала за руку кудрявого малыша, усердно ковыряющегося в носу. И ей было глубоко наплевать на испорченный проезжающей пассажиркой дорогой шарф.
Смуглая красавица просияла и радостно помахала кому-то рукой.
Через мгновение она уже кружилась в объятиях высокого, идеально сложенного блондина, сошедшего с поезда. В свете политики последних десятилетий редкого представителя европейской расы.
Такие светловолосые и голубоглазые полубоги смотрят сейчас лишь с рекламных экранов, а не прибывают региональным поездом-кукушкой «Женева Висп».
«Милый ребенок, София улыбнулась, взглянув на темнокожего малыша, подкинутого вверх радостным папочкой. Смешение крови часто идет на пользу».
Нордический красавец, расцеловав карамельное семейство, словно услышал мысли Софии, поднял на нее глаза и тут же отвел. Слишком откровенны были его чувства, слишком открыты.
«Что такое? Он стесняется?» Наблюдавшей за происходящим на перроне пассажирке стало немного не по себе.
Смущение незнакомца вызвало цепную реакцию: София тут же опустила глаза и вспыхнула.
«Взглянула на чужую радость и утаила ее маленький осколок. Воровка поневоле».
Поезд тронулся. Она украдкой покосилась на проплывающую за окном семейную пару и вздохнула с облегчением, смешанным с капелькой зависти.
Обняв подругу одной рукой, держа малыша за пухлый мизинчик другой, блондин удалялся под арку вокзала Лозанны.
Вот и все.
Еще один фрагмент гигантской головоломки останется в голове Софии, чтобы вызвать странную ассоциацию из собственных воспоминаний. И горечь во рту от несбывшейся мечты о счастливой семье, об уютном очаге, нежных объятьях и защищенном тыле.
О малыше, которого держишь за пальчик.
Ты сама себе семья, принцесса София. Одинокая волчица. Свободная, независимая, self made women и childfree[4]. Поучительный пример, как нельзя поступать с собственной жизнью в погоне за амбициями. Добровольная жертва зарвавшегося тщеславия.
Чего ты достигла на
финише бесконечной погони за успехом? В вечной борьбе с наступающими на пятки молодыми, мотивированными на карьеру коллегами?
Ничего. Если не считать уютного гнездышка в Подмосковье, мини-парка из двух стареньких машин и небольшого сада, заросшего дикой травой.
София не смогла осуществить даже детскую мечту завести собаку или кошку. Не имела права оставить маленького друга в одиночестве.
Соскочить с летящего с бешеной скоростью экспресса под названием «Работа» оказалось невыполнимой задачей. Тактика смирения и соглашательства надоела до дрожи, до зубного скрипа, но была желанной ее эгоистичному «Я». Капризный внутренний ребенок требовал оставаться на привычном социальном уровне. Не выпадать из обоймы. Кушать в любимых ресторанах («София, вам медальон с прожаркой медиум, как всегда?»), одеваться в привычных бутиках («Софочка, дорогая, платьице из последней коллекции, вам очень идет»), общаться с одними и теми же, все чаще выжатыми досуха людьми («Надоело все, хоть волком вой! Лечу в Тай!») Ни шага, ни полшага в сторону кружись белкой, Софи! Улыбайся это всех раздражает!
Глупейшие слоганы, ставшие ширмой ее больной гордыне.
Хотя Была у нее одна отдушина. Маленькая потайная комната на чердачке.
София творила другие миры, заселяла их персонажами и придумывала истории их жизни. Писательница, точнее сказать, сочинительница поневоле. От скуки и безысходности, сидя с блокнотиком в самолете, скучая на семинарах, подсматривая, подслушивая, воруя как сейчас с лозаннского перрона, незаметно эпизод за эпизодом, узелок за узелком плела кружево. Графоманка-любительница, вообразившая себя создателем и вершителем.
Страдая от одиночества и душевного голода, она все чаще общалась с героями собственных фантазий. Заглянув на огонек, персонажи скрашивали серые будни диалогами и даже спорами с автором.
София готова была поклясться, что слышит их голоса. Но никогда не заявит об этом публично, свято охраняя своего «внутреннего, забывшего вырасти ребенка» от любопытных глаз.