Мокрый от дождя асфальт Хоуптаун-стрит блестел в свете фонарей. Изредка по Бриклейн проезжали телеги-развалюхи и колымаги, которые тащили тощие ослы, на облучке сидели осунувшиеся, бледные, изможденные рыночные зазывалы, зарабатывавшие себе на хлеб скупкой овощей и фруктов на рынках у Ковент-Гардена и Биллингсгейт и перепродажей их на пару пенсов подороже в другом месте. Здесь же сновали угольщики и их грязные собратья дворники, опорожнявшие мусорные баки возле особняков, и, конечно, крысоловы, для кого работы хватало в любой части города.
Грейс Браун заговаривала то с одним, то с другим, но в ответ слышала только презрительный грубый смех. Никто не хотел с ней позабавиться, отчаяние усиливалось. Вдруг из дыма и тумана вынырнул экипаж, внушительный на вид, красивый, но почему-то жутковатый. Он был запряжен четверкой черных лошадей в посеребренной упряжи, что могли позволить себе только аристократы. К безграничному удивлению Грейс Браун, когда роскошный экипаж поравнялся с ней, лошади остановились.
Эй ты!
Широкоплечий кучер в плотной накидке, защищаясь от липкого ночного холода, низко опустил поля шляпы.
Ты мне?
Изумленная Грейс оглянулась, но поблизости никого больше не было.
Кому же еще? Кучер пригнулся к ней. Ищешь работу?
Но да.
Мой хозяин, он кивнул на экипаж, в темном окне которого отражались улица и дома, желает поразвлечься. И мне кажется, ты ему подойдешь.
Думаешь? Грейс смущенно пригладила волосы и поправила дырявую шаль, прикидывая, сколько же готов выложить такой благородный господин. Может, десять пенсов, а вдруг шиллинг
Точно. Под шляпой не было видно глаз кучера, но рот и борода расплылись в улыбке. Согласна на флорин?
Фло флорин? Грейс не поверила своим ушам. Так много она еще никогда не получала. Конечно, согласна.
Тогда залезай. Хозяин ждет.
Премного благодарна, выдохнула Грейс.
Она не могла понять, за что судьба делает ей такой щедрый подарок. Ей даже захотелось обнять кучера. С бьющимся сердцем Грейс направилась к экипажу, в темных окнах которого мелькало лишь ее собственное отражение. Дверца с легким скрипом открылась, но скудный свет фонаря словно отказывался проникать внутрь.
Сэр? робко осведомилась Грейс, осторожно вытянув голову и заглянув внутрь экипажа.
Ей в лицо дохнул ледяной холод; она почувствовала, что кто-то пристально смотрит на нее. Грейс очень захотелось убежать, но мысль о флорине, обещавшем в ближайшие дни сытость и крышу над головой, удержала ее на месте.
Мне войти, сэр? шепотом спросила она.
Ответа не было. Экипаж дернулся. Послышалось легкое шуршание ткани и звук металла. Казалось, звякнул колокольчик. Но это было не дребезжание колокольчика, а звон остро наточенного стального лезвия.
Грейс Браун не успела испугаться. В темноте сверкнул блестящий клинок, и ее глотка была перерезана одним взмахом. Поток крови залил ее грезы, страхи и надежды, еще прежде чем в далеком Вестминстере отзвучал Биг-Бен.
Глава 2
Дневник Сары Кинкейд«Опять он мне приснился, странный сон, вот уже сколько времени преследующий меня. Мне так хочется думать, что это просто ночной кошмар. Но видения, тени, впечатления слишком реальны, чтобы их можно было считать обычным следствием плохо переваренного ужина. Они пугающе знакомы, и все-таки я не могу вспомнить, чтобы когда-либо в реальности видела нечто подобное. Почему?Имение Кинкейд, Йоркшир, 1 ноября 1883 годаМожет, за этим сном все-таки скрывается нечто, произошедшее со мной в действительности? Или истоки его нужно искать в том темном прошлом, которое отец назвал tempora atra сумерки? И та и другая возможность неприятно пугает меня, так как мне бы хотелось забыть прошлое. Столько месяцев спустя события в Александрии стоят у меня перед глазами и все еще мучает вопрос, могла ли я спасти отца. Чем больше я об этом думаю, тем отчетливее ощущаю, что придет день, и прошлое нагонит меня»
Когда карета с эмблемой Королевского научного общества подъехала к усадьбе, солнце уже опустилось за горизонт, окрасив облака в бледно-розовый цвет. Кажущиеся нереальными холмы, возвышавшиеся среди суровой болотистой местности, были залиты мягким снегом. Лошади, которых безжалостно подгонял кучер, фыркая, остановились, и к ним поспешили двое конюших, лихие ухватки которых выдавали в них йоркширцев.
Доктор Мортимер Лейдон никогда не скрывал, что не разделяет пристрастия своего старого друга Кинкейда к сельской жизни. Он не понимал, что Гардинер находит в далеком Йоркшире, вдали от благ прогресса и цивилизации, не говоря уже о таких удовольствиях, как ежедневные газеты и клубы. Однако после длительных научных экспедиций Гардинер Кинкейд нуждался, как он любил говорить, в «пристанище», где без помех мог предаться своим занятиям. Этого романтика интересовало не настоящее, а прошлое. Не случайно он назвал имение, пожалованное ему королевой в благодарность за заслуги на поприще археологии, «манор Кинкейд», как земли, которыми суверены некогда наделяли нормандских рыцарей. Любовь к прошлому в конце концов и стоила старому Гардинеру Кинкейду жизни.