Маша совсем склонилась над чертежом, не глядя в ее сторону.
Сразу трое влюбленных в Андрюшу девиц! И она одна из них. Рядовая дурочка, как все.
Если бы мама, легендарная сваха и гуру любовно-семейного волшебства, прослышала о таком, то была бы весьма разочарована поведением единственной дочери.
С другой стороны, возразила сама себе Маша (которая тренировала в себе критическое мышление и училась рассматривать каждый вопрос с разных сторон), это говорит о ее хорошем вкусе. Популярность своего рода знак качества, гарантия того, что, кроме нее, Андрюшу оценили и другие девушки. Значит, она сделала хороший выбор.
Эй, Рябова, снова зашептала Кротова, но тут преподавательница подняла взгляд от тетрадей, в упор взглянула на неугомонную студентку и строго произнесла:
Кротова, у вас, кажется, проблема с чертежом? Покажите-ка, что получается.
Олеся страдальчески скривила губы, ее плечи опустились, но делать было нечего. И она уныло поплелась к преподавательскому столу, а Маша наконец-то вернулась к своему фонарику.
***
В кабинете ректора ей прежде бывать не доводилось, но она знала, где расположен административный корпус за небольшим прудиком, кишевшим крупными карпами. Надо было пройти по горбатому мостику, нырнуть в густую посадку сосен, пройти совсем немного, и вот, пожалуйста: перед тобой ажурное двухэтажное здание с колоннами и лепниной.
Маша была здесь в прошлом году, когда они с отцом приносили документы для зачисления.
Свою неуместную шубу она так и тащила в руках, теплые ботинки словно бы весили целую тонну, но она все равно не стала забегать в общагу, чтобы переодеться. Маша слишком боялась опоздать. Впрочем, никто не удивлялся тому, что кто-то одет не по погоде: к внезапным причудам завхоза Зиночки студенты привыкли. В прошлом феврале, например, им пришлось пережить песчаную бурю, а в июне, в самый разгар сессии, коридоры и аудитории захватили стаи бабочек, распевающих героические баллады.
Маша помнила, как на экзамене по истории ее все время перебивало заунывное «И взмахнул он дубинушкой, богатырь, богатырь, дубинушкой из рябинушки» Тогда Маша, выведенная из себя тем обстоятельством, что ей никак не дают рассказать об истории университета (открыт 23 января 1755 года, зря она, что ли, зубрила даты), вдруг выпалила такой мощи наговор, что с тех пор Циркуль и склонял ее к специализации по лингвистике. А она в чертежники хотела! Как старший, самый любимый брат Димка, капитан дальнего плавания.
Я-то? задумалась Маша, приподняла салфетку и обнаружила под ней чайник, несколько чашек и коробку с сухой ромашкой. Вода стояла в графине рядом. Я ни в чем не виновата, наверное.
А, значит, ябедничать пришла. Ябед я не люблю, противные они, поделился старичок.
А как не ябедничать, Наум Абдуллович, как не ябедничать? раздался веселый мужской голос. Мария, ну что вы медитируете над этим чайником? Наговор кипячения, кажется, проходят в шестом классе средней школы.
Здравствуйте, Сергей Сергеевич, не оборачиваясь, сказала Маша. Ага, кипяти при нем воду а потом: «Рябова, вы что, каши мало ели? Что вы там лепечете? Говорите уверенно и четко». Сам-то он вообще умудрялся неразборчиво бормотать себе под нос, а все равно получалось, как надо.
Виделись уже, напомнил Дымов.
Маша налила в заварочный чайник воду из графина и сосредоточилась: главное, четко и понятно сформировать мысленный посыл, а слова или там формулы это лишь костыли да подпорки. Каждый облачает волшебство в удобную для себя форму, но все начинается с мысли.
Бам!
Вместо кипятка в чайник плюхнулось нечто ядовитое-розовое, приторно-ароматное, покрывшее Машу с ног до головы цветочными лепестками.
Ойкнув, она отпрыгнула в сторону.
Ах ты батюшки, вздохнул старичок, так я и думал. Опять Зинка со своими глупостями, мерзавка. Милая моя, ну отряхнись, что ли. Нельзя же в таком виде к Алле Дмитриевне.
Ну, блестки еще неделю смывать придется, Дымов шагнул к обалдевшей Маше и принялся отряхивать ее от лепестков белоснежным платочком. Так в детстве братья отряхивали ее от снега, вытащив из очередного сугроба. Не пугайтесь, Маша, это у Наума Абдулловича и Зинаиды Рустемовны такие высокие отношения То он ее фикусы с ума сведет, то она ему бороду в зеленый покрасит
Изумительный был цвет, согласился старичок, глубокий, изумрудный. И ничем ведь не выведешь Даже у Аллы Дмитриевны не вышло. Эх, сильна Зинка, даром что зенки ее бесстыжие. Ведь голышом считай на работу ходит! А у нас тут образовательное учреждение.
Внимание, стеклянный олень, боднув рогами дверь, заглянул в комнату, господа Дымов, Рябова, Плугов и Власов! Вас ожидает Алла Дмитриевна.
А Плугова и Власова нет, зачем-то доложила оленю Маша, уворачиваясь от дымовского платочка.
С Зинкой болтают, снова уткнувшись в свои бумажки, буркнул старичок. Васенька, ты сбегай вниз, поторопи оболтусов. Нельзя опаздывать к Алле Дмитриевне!
Олень послушно исчез.
Вперед, Мария, скомандовал Дымов и открыл перед ней дверь с табличкой «Ректор Первого университета А. Д. Агапова».
Маша послушно шагнула, зажмурилась от яркого солнечного света, льющегося из высоких окон, затормозила, ощутила руку, мягко подталкивающую ее в спину, вслепую прошла еще немного и опустилась в кресло, повинуясь той же руке.