Мне? поразилась она. Маша не могла себе представить, чтобы она просто так, без важной необходимости, вдруг заговорила с незнакомками. Да у нее язык к гортани присохнет. Прости, Андрюша, но тут я тебе не помощница. Я же интроверт, который совершенно не разбирается в фиглях-миглях. Так что сам, все сам. А мне учиться надо.
Он посмотрел на нее с таким упреком, как будто Маша призналась, что торопится сожрать парочку младенцев перед сном.
Ты серьезно? спросил он с обидой.
Маша вздохнула. С учебкой шутки плохи. Не успеешь оглянуться, как схватишь четверку.
***
В общагу она прокралась уже затемно.
Возвращаться в это вдруг ставшее опасным место было страшно.
Именно здесь Машу собирались кроваво прикончить.
Почему никто не прислушался к ее здравой идее переехать? Потому что душегубица достанет тебя где угодно, было бы желание, подсказала сама себе Маша.
Поджилки все равно тряслись.
Прошмыгнув по лестнице и вздрагивая от привычных звуков, она замерла перед их комнатой, услышав из-за приоткрытой двери свое имя.
Машка-то? говорила Анька с хозяйственно-бытового. Да она, считай, невидимка. Слова не скажет, только все зубрит да зубрит. Тихая, что твоя мышь
Что плохого в мышах? Всяко лучше, чем пиявки, например, или змеи.
Маша вошла в комнату.
Первое, что ей бросилось в глаза, это четвертая кровать, которая стояла аккурат перед ее, словно преграждая дорогу.
Второе незнакомая девушка, уплетавшая за обе щеки конфеты. Пухлые, надо сказать, щеки. Крохотный яркий рот. Длинные рыжеватые косы. Вздернутый нос. Сарафан в ромашках.
О, Машка, Анька улыбнулась, но не слишком радостно. А у нас тут пополнение. Вот, знакомься, Лиза из Питера. Перевелась внезапно.
Здрасьте, пролепетала Маша, глядя в лукавые круглые глаза и не зная, куда бежать.
Хотелось завопить на манер переполошенной монашки: бесстыдство! Бесстыдство! Мужчина в женской обители!
Но она изо всех сил молчала.
Жить-то хотелось больше, чем вопить.
Глава 06
Никогда еще Маше не было так неуютно в комнатке, которую они более-менее успешно делили с девочками. Конечно, ее порой раздражала досужая болтовня, время от времени здесь вспыхивали ссоры, иногда приходилось сглаживать углы, уворачиваться от насмешек или мириться с бардаком, который так и норовила развести безалаберная первогодка Вика Воробьева.
Но это всегда были девочки. Девочки!
А не мужчина-препод, пусть и припудренный старинным волшебством.
У Маши в горле пересохло от неловкости. Как подло с ее стороны привести его сюда втайне от своих соседок. Это же настоящее предательство.
«Кто-то из них мечтает прирезать тебя», напомнила себе Маша, но стало только хуже.
Да еще Андрюша со своими зазнобами! Жизнь
по какой-то причине решила осыпать Машу пакостями, а ведь она так старалась хорошо учиться и ничем не огорчать папу.
Растерянная, расстроенная, она напрасно пыталась утешить себя тем, что девчонки ей попались не из стеснительных. Для них пройтись в неглиже перед Циркулем скорее забавно, чем «о ужас, участь более постыдная, чем смерть!». Но все равно, все равно. Это было неправильно, и все тут.
Маша тихонько шмыгнула к своей кровати, мечтая скорее спрятаться за пологом от всего происходящего, и замерла, глядя на постельное белье с горлицами. Мама выдала с собой три одинаковых комплекта, но теперь, после того, что сказал в кабинете ректорши Плугов, невозможно было ни лечь на эти простыни, ни надеть пижаму с утятами.
Так зачем ты перевелась сюда из Питера? спросила Аня у Лизы.
Из-за Дымова, ответила липовая девица. Хочу писать у него диплом. Он самый крутой словесник современности.
Наш Циркуль? усомнилась Аня. Милая, да тебя надули! За все время моей учебы ни один из его учеников не занял хоть какого-то места на Весенних показательных соревнованиях. Он неудачник, твой Дымов, и учатся у него сплошь неудачники. Вот девочка с моего факультета в позапрошлом году взяла бронзу, а в этом году хозяйственно-бытовой буду представлять я, гордо сказала она.
Маша невольно отвлеклась от своих переживаний, наблюдая за выражением хорошенького курносого личика.
Дымов слушал о том, что он неудачник, с видом оскорбленного достоинства. Поджал губы, сцепил пухлые ладошки в замок, задергал носком туфли на плоской подошве.
Все дело в том, заявил он хорошо поставленным преподавательским голосом, что лингвистика в последнее время изрядно дискредитирована. Эту специальность выбирают балбесы, которые просто не знают, куда еще им податься, что в корне неверно. В то время как талантливые в нашей области студенты, тут он бросил выразительный взгляд на застывшую в своем углу Машу, грезят о каком-то там черчении!
Эта тирада из уст юной девушки прозвучала более чем странно, и Аня недоуменно хлопнула ресницами.
Ну надо же, какой пыл, пробормотала она.
Маша уже собиралась броситься на защиту черчения, как дверь распахнулась и в комнату влетела перевозбужденная Вика. Ее пышная грудь ходила ходуном, круглые карие глаза блестели.
Там, выпалила она, задыхаясь от упоенного ужаса, там! Вечный Страж!
Где? подпрыгнула Аня, и обе они выбежали, чтобы посмотреть на легенду университета, которая так редко являет себя людям.