А я Марк.
И я Марк, сказал он, улыбнувшись и утирая слезы на скулах и глазах.
Вот как? удивился я. Значит, ты Марк-Андрей?
Он молча кивнул.
Ну, Азазель, стервец. Сукин сын. Шутки шутить удумал. Однажды я доберусь и натяну теле глаз прямо на жо
А кто ты? спросил Андрей.
Знаешь, я тоже умер, сказал я ему. Мне перерезали горло.
Тебя казнили? спросил он с каким-то ужасом в голосе.
Скорее, принесли в жертву. Затем я попал в Ад. А теперь я здесь.
Я открыл глаза. Вернее, тело Андрея открыло глаза. Мое Наше? Пожалуй, мое. Теперь мое.
Вот так, сказал я юношеским голосом, не то для себя, не то для Андрея. Теперь я это ты.
«Здорово, раздался голос Андрея в голове. Но я ощущаю, что скоро исчезну. Я же умер».
«Вероятно, что так. Скажи мне, Андрей, где я?»
«Ты в Урсийской Империи, самом большом государстве на континенте».
«За что тебя избили те четверо?»
«Я не заплатил им дань за неделю. Я чищу обувь, а они держат эту улицу».
«И сколько ты должен был им заплатить?»
«Три рубля».
«Это много?»
Я увидел мыслеобраз, как Андрей пожимает плечами.
«Кому как. Для меня много, для других мало».
Логично.
Но что-то внутри головы подсказывало, что три каких-то местных рубля это очень мало. Три рубля за жизнь человека. Смешно.
Я стоял в том самом переулке, в котором метелели Андрея. Старые кирпичные стены, покрытые мхом. Брусчатка под ногами. Чуть дальше по переулку был тупик. Бежать некуда.
Из переулка можно было выйти только по прямой. Я начал медленно вставать. Тело отзывалось болью в каждой мышце. Страшно было даже представить, какое количество синяков, кровоподтеков, гематом и ссадин можно было бы посчитать на этом худом тельце.
Я осмотрел себя в отражении старого мутного стекла в деревянной оконной раме: белая рубаха, вся в грязи. Черные штаны на тесьме с двумя карманами и парой заплаток и мокасины.
В правом кармане я нащупал что-то округлое. Сунул туда руку и вытащил что-то приплюснутой и круглой формы. У этого «что-то», с одной стороны, торчал носик, а к нему приторочена серебряная цепочка. Я нажал на этот продолговатый отросток и чуть было не выпустил предмет из руки. Он щелкнул и раскрылся, как ракушка.
Что это? спросил я в голос.
«Папин брегет, раздался голос Андрея в голосе. Слегка глуховато и отдаленно».
Брегет?
«Часы».
Действительно. Снизу были обычные часы, как и в моем мире. Правда таким вариантом уже почти никто не пользовался. Всюду была цифра. А тут, так сказать, старый вариант с римскими цифрами на круглом циферблате и двумя стрелками.
Вверху на крышечке была черно-белая фотография семейной пары с ребенком. Крупный мускулистый мужчина. Подтянутый. Статный. У него была короткая стрижка и толстые закрученные усы. Волосы явно напомажены. А в глазах сталь. Кустистые суровые брови придавали его лицу строгости.
Женщина была одета в роскошное платье и подтянута корсетом. На голове широкополая шляпка с ситцем и бижутерией. Тонкий нос, пухлые губы, тонкие брови. Лицо в общем миловидное. Она держала ребенка темноволосого мальца, довольно крупного. На вид ему было два-три года.
Кто это? спросил я.
«Моя семья. Я последний из рода Митасовых».
Марк-Андрей Митасов?
«Митасов Марк-Андрей III Александрович».
Ого. Ты дворянин?
«Ты дворянин. Меня уже нет. Но, да. Обнищавший дворянский род».
С каждым словом я слышал его все тише.
Я могу узнать про твой род подробнее и государство?
«Зайди в архив»
Какой чистый воздух! раздался до зубного скрежета знакомый голос. Так-так-так,
ну и куда мы попали?
Я тяжело вздохнул.
И ты здесь? спросил я беса, который невесть откуда взялся и вскарабкался по моей спине на плечо.
А то! Думал от меня так легко избавиться умереть достаточно? Не-е-ет, не канает. Тут надо чего похитрее придумать. Вот, например, пару плошек ванильного пломбира и я пропаду, скажем, на пару часов. Идет?
Облезешь. Нам бы найти, где переночевать и поесть на ужин.
В животе предательски заурчало. Чертенок соскочил на землю и критично осмотрел меня.
Мда-а-а-а Ситуация.
Захотелось пнуть его носком мокасина, да в голове возник эпизод, где этот маленький прохиндей кинулся на культиста, защищая мою жизнь. Что за чувства в нем взыграли в тот момент и из каких соображений бес действовал мне непонятно. Сам может меня убить планировал, а тут все замыслы пошли крахом?
Имеем, что имеем, бес.
Он мало каши ел, что ли?
Побойся бога.
Аааа! заверещал бесенок, стряхивая с себя маленькие язычки пламени. Совсем с ума сбрендил? Подбирай слова!
Кто бы говорил. Идем, у нас много дел.
Я бы и рад, Марк. Но к нам идут.
Опять? спросил я, нахмурив брови.
Снова. Правда от этих я не чувствую никакой опасности для тебя. Даже в твоем положении.
Я ждал. В переулок вошли четверо.
О-о-о, глядите-ка, пацаны. Живой, сказал рыжий паренек с кучерявыми волосами и весь усыпанный веснушками.
Ж-жаль, ч-что выж-жил, добавил еще один. Так б-бы не м-мучился сейч-час.
Он заикался. Не то от волнения, не то по жизни.
Я смотрел на них, чуть вздернув подбородок. Свысока, так сказать, как и подобает смотреть на шпану. На отребье.
Чего надо? спросил я со сталью в голосе.
Они замерли. Переглянулись.