Кул Шариф сделал глубокий поклон, приложив правую руку к сердцу, и почтительно обратился к бывшей ханше:
Приветствую вас, благороднейшая дочь нашей земли. Долгие месяцы мечтаю встретиться с вами лично, дабы удостовериться, что слухи о вашем благополучии соответствуют действительности.
Сююмбике ласково улыбнулась, но ответила с оттенком грусти:
Ах, господин муфтий, какая печаль заключена в словах «лучше поздно, чем никогда». Разве могла я представить, что новая встреча состоится именно так?
Шариф виновато опустил голову, но всё-таки спросил:
Будет ли позволено мне, жалкому мулле, узнать кое-что о вас, о прекрасная хатун?
Сююмбике посмотрела на него, а потом обратилась ко мне:
Ваше Величество, я так понимаю, что мулла желает
задать мне вопросы, которые помогут развеять его сомнения. Позвольте продолжить беседу?
Я кивнул, давая разрешение. Кул Шариф поднял взгляд и серьёзно заговорил:
Ваша светлость, расскажите мне правду. Где вы находитесь сейчас? Правда ли, что вы пребываете в комфортных условиях и чувствуете себя хорошо?
Сююмбике серьезно ответила:
Господин муфтий, вы знаете меня достаточно хорошо, чтобы поверить моему слову. Я в Москве, рядом с царицей. Здесь со мной обращаются уважительно, предоставляют свободу передвижения. Единственное ограничение касается выезда за пределы Кремля, но это связано с соображениями безопасности.
Кул Шариф облегчённо вздохнул, похоже, успокоившись.
Скажите мне, прекрасная хатун, попросил он, нежно глядя на неё, можете ли вы вспомнить случай из детства, который подтвердит подлинность вашей личности?
Сююмбике мягко улыбнулась в ответ:
Небольшой секретик, который знаем только мы? Сахиб-Гирей всё ещё распространяет ложь о том, что меня тут убили, а взамен показывают актрису?
Кул Шариф тактично промолчал.
Что же, отвечу. Об этом знаем только я и Кул Шариф, поджала губы Сююмбике. Когда я была маленькой, то нечаянно разбила фарфоровую вазу, очень дорогую и любимую моим отцом. Чтобы не быть наказанной, я замела осколки под диван в кабинете отца и целую неделю наблюдала, как искали эту самую вазу. Когда же служанка нашла осколки, то наказали служанку, а вовсе не меня. Мне очень стыдно за тот случай до сих пор и поэтому я смогла рассказать об этом только мулле
Госпожа Сююмбике, я верю, что вы живы и здоровы, выдохнул Кул Шариф. Большего мне и не надо. А вот вы можете радоваться, поскольку я смогу ответить на вопрос царя Ивана Грозного. С нами прибыл сын госпожи Сююмбике, Утямыш-Гирей!
Сююмбике от неожиданности вскрикнула, прижала руки к лицу, а после и вовсе выронила телефон. Связь прервалась.
Я ухмыльнулся! Вот это да!
Ханского сына умыкнули из-под носа Сахиб-Гирея! Впрочем, у него ещё было достаточно детей, на кого можно было оставить трон. А вот забрать ребёнка хатун, да ещё и погибшей Если он тоже будет в плену, то это может вызвать ещё большую ненависть к русским.
Хм, если это есть тот самый заложник, то ребята слегка прогадали. Я дёрнул бровью. Ермак понял меня с полуслова и двинулся к дверям.
Кул Шариф проследил за ним взглядом, а потом повернулся ко мне. Вопросительно поднял бровь.
Дети не должны быть игрушками в руках взрослых, покачал я головой. Поэтому ребёнок отправится к матери, а со временем Со временем он может даже занять ханский трон, и вы снова увидитесь. Не нужно было так поступать, уважаемый мулла. Даже звери не трогают детенышей, а мы с вами всё же не звери.
Значит мулла не закончил фразу.
Я безмерно уважаю ваше желание устроить всё миром, но иного выхода я не вижу, вздохнул я. Казань должна сдаться.
Но мы не можем этого сделать, почти прошептал мулла.
Что же, тогда нам опять всё придётся делать самим, поджал я губы. Всего доброго, вас проводят.
После этого отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен.
Глава 23
Между тем, операторы беспилотников сообщили, что вокруг Казани вырос огромный непроницаемый купол. Из чего он состоял было непонятно. В него можно было влететь беспрепятственно, но стоило только пересечь незримую черту, как картинка с беспилотников пропадала, а сами беспилотники отказывались повиноваться и теряли связь с операторами.
Похоже, что Бездна решила воздвигнуть чёрный бастион вокруг города. И что творилось внутри было неизвестно. Может, там никого в живых не осталось, а может наоборот татары только и ждали момента, чтобы напасть из-за непроглядно чёрной стены. Выскочат, ударят и умчат прочь, как было не раз.
Дорога к Казани пролегала через выжженные поля и мертвые деревни, где ветер гулял меж покосившихся стен. Мы шли осторожно, растянувшись колонной, держа дистанцию между машинами. Броня гремела, двигатели ревели, но даже этот грохот не мог заглушить тягостное чувство, будто за нами следят.
Операторы дронов продолжали докладывать: купол не просто стоит он пульсирует, словно живой. Иногда по его черной поверхности пробегали странные всполохи, будто молнии, только неяркие, почти призрачные. Ни тепловых следов, ни радиационного фона ничего, что могло бы объяснить
его природу. Но каждый, кто смотрел на эту черную громадину, чувствовал одно: за ней что-то есть. И оно ждет.