Вержбицкий мрачнеет, его брови сдвигаются.
Я предупреждающе кладу руку на кобуру.
Вот, ваши благородия. Споймал, как и было сказано! хвастается Тимофей.
Что это? губы штабс-капитана подрагивают, но он пытается изобразить хорошую мину при плохой игре.
Это-то? Изводу Демон такой. Шустрый, собака, но и я непрост, поясняет казак.
Он как жив? спрашиваю я, разглядывая мелкую бестию.
Сдох, гаденыш. Я ить его только чутка придушить пытался, да видать, силу-то и не рассчитал Хлипкий уж больно, сокрушенно произносит Тимофей.
Я снимаю с «чебурашки» ошейник, демонстрирую Вержбицкому чехол.
Ничего не хотите нам сказать, штабс-капитан?
А что вы ожидаете от меня услышать?
Дело ваше.
Вскрываю чехол, достаю скрученную папироской бумагу. Разворачиваю и вижу мелкий убористый текст на английском. Вчитываюсь и, дойдя по последней фразы, удовлетворенно киваю.
А вы молодец, Вержбицкий. Грамотно все изложили вашим японским хозяевам. Все наши планы раскрыли Скажите, вы стали предателем за деньги или что-то другое? Может, вас шантажировали?
На Вержбицкого страшно смотреть, его глаза наливаются кровью, лицо становится пунцовым от гнева.
Как вы посмели! Что вы вообще себе позволяете! Я не предатель!
Да-а? задумчиво тяну я. А кто ж вы тогда после такого? Присягу-то небось государю императору давали Или хотите сказать, что работаете на русскую разведку и все это часть большой игры?
Вержбицкий взрывается.
Да, я давал присягу и обещал служить русскому императору! Но я поляк, моя родина порабощена вами, русскими! Я сражаюсь за независимость моей Польши!
Вот оно как Значит, присяга и честь офицера для вас ничто мрачнеет тролль.
К счастью, за независимость Финляндии он точно не борется. Во всяком случае, до 1917 года, что я знаю из моей истории.
По сравнению со свободной Польшей ничто! гордо вскидывает подбородок шляхтич.
Я киваю Лукашину. Тот мигом соображает, что от него нужно, и скручивает поляку руки, заодно избавляя от оружия и прочих вредных для жизни предметов.
Вержбицкий не сопротивляется.
Готово! докладывает Тимофей.
Благодарю за службу! хвалю я. Если бы не твоя бдительность, кормить бы нам червей сегодня
Казак довольно улыбается. Он заслужил не только доброе слово, но и что-то гораздо существенней. Вернемся к нашим, надо представить его к награде.
Чего вы добиваетесь? удивляется тролль. Бог с ней, с моралью и честью, раз они для вас так мало значат Давайте смотреть фактам в лицо. Японии никогда не победить Россию.
Мне бы его уверенность, но пока меня больше интересует ответ пойманного на месте преступления предателя.
Достаточно и того, что Россия ослабеет. Тогда она выпустит из своих дряхлых рук молодое польское государство. Польша станет свободной и независимой, излагает программу Вержбицкий.
С тобой все ясно, устало машу рукой я.
Вашбродь, напоминает о себе Лукашин.
Что, Тимофей?!
Дозвольте, я этого пана поучу маленько! умоляюще просит он.
Это как?
Нагайкой по жопе отлупцую. Сделаю так, что он теперь никогда не сядет Ну или сядет, но не скоро
Лукашин смотрит на меня с такой надеждой, что мне трудно ему отказать. Но
Прекрасно понимаю тебя, однако тут необходимы другие, более важные меры. Сначала штабс-ротмистра необходимо допросить: установить все его связи, контакты Не удивлюсь, если кроме него есть
и другие предатели.
Что потом? спрашивает Маннергейм.
Ну не бросать же его здесь Придется доставить в военную контрразведку.
У вас ничего не получится, объявляет поляк.
Почему?
У меня в ворот была зашита ампула с ядом Как раз на такой случай. Скоро яд подействует. Прощайте, господа!
Глава 3
Поворачиваюсь к барону-троллю.
У вас не найдется портсигар?
Извольте, Маннергейм удивлен, он знает, что я не курю, но протягивает мне серебряный портсигар. Огоньку?
Это уже лишнее. Благодарю.
Беру портсигар, подношу его ко рту только что опочившего Вержбицкого. Внимательно смотрю на отполированную блестящую поверхность. Нет ни малейшего замутнения Значит, и правда не дышит.
И что нам теперь делать с предателем? Вернее, с его телом? Таскать с собой по всем нашим разведывательно-диверсионным делам? Быстро протухнет. Прерывать миссию отряда и возвращаться обратно на нашу сторону фронта? Или похоронить здесь в безымянной могиле?
Барон, на пару слов возвращаю портсигар хозяину.
Отходим с Маннергеймом в сторону.
Делюсь с троллем своими мыслями о вариантах посмертной судьбы пана Вержбицкого. Карл Густав закуривает, пускает дым пижонскими колечками.
Каждый из вариантов имеет плюсы и минусы. Тащить с собой в дальнейший рейд, конечно, не стоит. Можно еще отрядить несколько человек и отправить их на нашу сторону с мертвецом и кучей подробных рапортов о произошедшем в придачу.
Ослабить отряд? Ладно, утро вечера мудренее Поворачиваюсь к бойцам. Сорока!
Здесь, вашбродь, казак мигом оказывается рядом.
До полуночи сторожишь тело, потом тебя сменят.
Двое бойцов переносят покойника подальше за деревья, Сорока занимает при нем свой пост. Остальные возвращаются в лагерь. Перекусываем. Грамотных усаживаю писать рапорта о выявленном в рядах отряда японском шпионе. Сами с Маннергеймом тоже отдаемся эпистолярному творчеству.