Мистер Мунши зашел засвидетельствовать свое почтение, объявил Черкасов. Он сейчас же уходит.
Я действительно зашел сказать, что ухожу, подхватил Мунши, но совсем не для того, чтобы свидетельствовать свое почтение. В особенности вот ему . Мунши мотнул головой в сторону Игнатиуса Грибба. Самодовольный лицемер вот кто он такой. Ваши идеи, мистер Грибб, связывают нас по рукам и ногам. Вы идеологический оплот тирании. А теперь я ухожу, закончил он, повернулся на каблуках и действительно вышел вон.
Вот так , весело заключила Ирина.
О чем он говорил? удивленно спросила Эльфрида. Неужели он имел в виду, что опровергнутый Игнатиусом миф об острове Каф на
самом деле правда?
Я всегда знал, подал голос Грибб, что главный опиум для народа это суеверия.
Взлетающий Орел продолжал рассматривать Ирину и Эльфриду. Черкасов принялся утирать лоб с еще энергичнее, чем обычно.
Не обращайте внимания на его слова, торопливо проговорил он. У этого человека затуманен разум.
Грибб прав. Если только суеверия не основываются на фактах. Но даже отвергая суеверия, мы не освобождаем себя .
За стеной снова начали бить в гонг.
Ирина Черкасова встала.
Если все уже закончили с обедом, проговорила она, то, думаю, вы извините нас, если мы вас покинем. Эльфрида?
Дамы удалились. Игнатиус, граф Черкасов и Взлетающий Орел перешли в соседнюю комнату, где у графа, очевидно, был устроен кабинет и спальня. Под сводами опустевшей гостиной по-прежнему разносились звон и грохот, производимые протестующим борцом за права угнетенных.
Взлетающий Орел был погружен в свои мысли он думал о том, как бы половчее представить для обсуждения предмет своего основного интереса; присутствие Грибба позволяло завести разговор на эту тему почти непринужденно, тем более что, как он понял, граф предпочитал сводить свою деятельность в островном сообществе к роли скрепляющей печати.
Я представляю себя историком острова Каф, объяснил Орел. Как вы понимаете, я очень долго жил без корней; и коль скоро я решил теперь пустить корни здесь, то для начала мне будет полезно как можно больше разузнать о городе. А также и о самом острове и о горе.
Да, да, конечно, хорошая мысль, отвечал граф.
Кроме того, продолжил Взлетающий Орел, я хорошо работаю руками. Разбираюсь в механике и строительстве. За время своих странствий я много узнал. Буду рад предложить в К. свои услуги любому, кто решит построить дом или кому понадобится ремонт. Таким образом я смогу быстрее узнать людей.
Очень хорошо, отвечал Черкасов. Замечательно.
После этого граф ненадолго удалился с Гриббом в дальний конец комнаты, где они о чем-то тихо переговорили. По поведению Грибба было заметно, что в таких вопросах к его мнению прислушиваются, хотя в остальном он стоял на социальной лестнице гораздо ниже русского аристократа.
Мистер Орел, объявил наконец граф, я одобряю ваш выбор. Игнатиус считает, что ваши изыскания никому не причинят вреда, и я присоединяюсь к его мнению. Мистер Грибб весьма уважаемый в городе человек, он очень много для нас сделал, если вы еще не в курсе. Помог нам основать здесь нормальное управляемое сообщество. И все благодаря его проницательному уму, развеявшему немало мифов.
Благодарю вас, ответил Взлетающий Орел, и мистера Грибба.
Добро пожаловать в К., объявил Александр Черкасов, выставляя для пожатия большой палец. «Вот я и дома», подумал Взлетающий Орел.
Они вернулись в гостиную, и к ним присоединились дамы. Эльфрида бросилась к мужу с вопросом. Игнатиус, только что я спрашивала Ирину о странном случае прошлой ночью. Ты не просыпался, ничего не чувствовал? Так и проспал спокойно до утра?
О чем это ты, дорогая? с вежливым терпением в голосе поинтересовался Игнатиус.
Ну как же какое-то затмение, провал. Словно все куда-то исчезало, но тут же вернулось на место.
Любопытно, ответил Грибб.
Миссис Грибб совершенно права, подал голос Взлетающий Орел, это напоминало провал во времени и пространстве.
Но послушайте, послушайте, послушайте, заторопился Игнатиус, подобное совершенно невозможно. Этому нет логического объяснения. Утверждая, будто прошлой ночью был момент, когда все перестало существовать, вы сами себе противоречите. Если все прекратило существование, следовательно не было и времени, поэтому говорить о моменте всеобщего несуществования нельзя, как нельзя говорить и о «коротком» периоде небытия.
Но это действительно было, упрямо настаивала на своем Эльфрида.
Но, дорогая, начал раздражаться Грибб, как ты можешь, утверждая, что на секунду мир прекратил существование, говорить об этом как о событии? Если не было ничего , то и отсутствие всего просто не могло иметь место. Само понятие события связано с сутью существования; небытие не может существовать, таким образом, момента несуществования тоже быть не может.
Грибб мрачно замолчал, как будто удовлетворенный победой в споре. Взлетающий Орел решил не ввязываться в прения; Грибб был не из тех, с кем можно спорить и рассуждать с удовольствием. Эльфрида тоже сделала вид, что согласилась, хотя,