Когда мы приблизились к той стороне, я глянул вниз, но Козлонога больше не видел. То ли смотрел не под тем углом, то ли он скрылся. И все мне думалось, что, когда я доберусь до другой стороны, он уже будет ждать, взобравшись наверх.
Но когда мы перебрались, увидели только тропу, пересекавшую густой лес, озаренный луной. И на ней никого.
Мы пошли по тропе. Тоби был тяжел, и я старался не слишком его трясти, но так был напуган, что вряд ли с этим справлялся. Он время от времени поскуливал.
Когда мы прошли уже прилично, тропа свернула в тень, где ветви деревьев вытягивались и скрывали землю от лунного света, будто обнимая ее тьмой.
Я так думаю, если он хочет напасть, сказал я, то здесь самое место.
Так давай туда не пойдем.
Ты хочешь вернуться обратно через мост?
Ой, нет!
Тогда
вперед. Мы даже не знаем, идет он за нами или нет.
Ты видел у него на голове рога?
Что-то видел. Знаешь, что сделаем? Поменяемся. Пока не выйдем снова на открытую тропу, ты понесешь Тоби, а я ружье.
Мне с ружьем лучше.
Это да, но я могу из него выстрелить, чтобы оно не свалило меня отдачей. И у меня есть патроны.
Том подумала и сказала:
Ладно.
Она положила ружье на землю, и я дал ей Тоби. Потом подобрал ружье, и мы пошли по темному закруглению тропы.
Днем я много раз ходил по этой тропе. До самого моста, но, кроме того одного раза, я никогда через этот мост не ходил. И ночью в лесу я тоже бывал, но никогда так далеко, и обычно с папой.
Когда мы углубились по тропе в тень, никто на нас не прыгнул, но, приближаясь вновь к освещенному месту, мы услышали в лесу какое-то движение. То же самое, которое слышалось в зарослях ежевики. Рассчитанное. Идущее точно за нами.
Выйдя наконец на освещенную тропу, мы стали бояться меньше. Разумной причины для этого не было просто ощущение. Лунный свет ничего не менял. Я оглянулся через плечо в только что пройденную нами темноту, и посередине тропы, в тени, увидел его. Он стоял и смотрел.
Тому я этого не сообщил, только сказал:
Теперь возьми ружье, а я возьму Тоби. А потом беги со всех ног туда, где дорога.
Том тупицей не была, и меня, наверное, выдали глаза, так что она повернулась и оглянулась на тень. И тоже увидела его. Он уходил в чащу. Она повернулась и отдала мне Тоби, взяла ружье и рванула вперед, как молния. Я побежал за ней, тряся беднягу Тоби, белки хлопали меня сзади по ногам. Тоби визжал, выл и скулил. Тропа стала шире, лунный свет ярче, показалась красная глина дороги, мы выбежали на нее и оглянулись.
Никто за нами не гнался. И движения в лесу слышно не было.
Все в порядке? спросила Том.
Я так думаю. Говорят, он на дорогу выходить не может.
А что, если может?
Да нет, не может в общем, я так думаю.
Это он убил ту женщину.
Думаю, да.
А почему у нее такой вид?
Иногда мертвые так распухают.
А как он ее так изрезал? Рогами?
Не знаю, Том.
Мы пошли по дороге шли очень долго, с привалами для отдыха, а еще мы помогали Тоби справить свои дела, придерживая ему ноги и хвост. Пришли мы домой уже глубокой ночью.
Надо бы с вас шкуру спустить, сказал папа.
Да, сэр, ответил я.
Отец сидел во дворе под дубом. Этот дуб был что-то вроде нашего дерева собраний, где мы летом сидели, разговаривали и лущили горох. Отец сидел и курил трубку привычка, которая его потом и убила. Трубка разгорелась, когда он затянул в нее пламя поднесенной спички. Запах трубки показался мне деревянным и кислым.
Мы подошли и остановились под дубом перед его креслом.
Мать с ума сходит, сказал отец. Гарри, ты знаешь, что нельзя так поздно шататься, да еще с сестрой. Тебе полагается о ней заботиться.
Да, сэр.
Я вижу, Тоби все еще с вами.
Да, сэр. Мне кажется, ему лучше.
Не бывает лучше, если спина сломана.
Он загнал шесть белок, сказал я. Вынув карманный нож, я срезал их с пояса и подал отцу. Он в темноте взял их и положил рядом с креслом.
У тебя есть оправдание, сказал он, и это был вопрос.
Да, сэр.
Тогда ладно. Том, ты сейчас пойдешь в дом и начнешь носить воду в лохань. Она теплая, так что греть ее не надо. Ты вымоешься, после этого керосином уничтожишь все, что на тебя наползло, прополощешься и в кровать.
Да, сэр, ответила она. Только, папа
В дом, велел отец.
Том поглядела на меня, положила ружье на землю и направилась в дом.
Отец пыхнул трубкой.
Ты сказал, что у тебя есть оправдание.
Да, сэр. Нам пришлось пострелять белок, но это не все. Там у реки тело.
Что? Он привстал в кресле.
Я ему рассказал все, как было. Как за нами что-то гналось, про ежевику, тело, Козлонога. Когда я договорил, отец сказал:
Никакого Козлонога нет, Гарри. Но тот, кого ты видел возможно, это убийца. Если будете так бродить, это можешь оказаться ты или Том.
Да, сэр.
Надо будет пойти посмотреть с утра пораньше. Как ты думаешь, найдешь ты это место?
Да, сэр, но мне не хотелось бы.
Знаю, но мне понадобится твоя помощь. Теперь иди домой, и когда
Том закончит, вымойся и собери с себя клещей их на тебе должно быть полно. Дай мне ружье, и я сделаю с Тоби то, что надо.
Я попытался что-то сказать, но не знал что. Отец поднялся, взял Тоби на руки, и я дал ему ружье.