Том посмотрела налево, увидела толстые твердые стебли ежевики, а перед нами тоже они стояли стеной.
Назад возвращаться я не хочу из-за того, что там было. И по туннелю тоже не хочу. Мы там будем, как крысы в трубе.
Может, то, что было сзади, знало, что загонит нас сюда, и ждет нас на другом конце этой ежевичной западни, как папа нам читал про этого помнишь? Который был наполовину человек, а наполовину корова.
Наполовину человек, наполовину бык, поправил я. Минотавр.
Ага, минотварь. Может, он там и ждет, Гарри.
Я, конечно, тоже об этом подумал.
Я думаю, надо идти в туннель. Тогда он ни с одной стороны не сможет к нам подступиться. Ему придется нападать спереди или сзади.
А других туннелей здесь быть не может?
Об этом я не подумал. Такие просеки могут быть прорезаны в любом месте.
У меня ружье, сказал я. Если сможешь толкать тележку, Тоби нас вроде будет сторожить. Даст знать, если кто-нибудь приблизится. А если что-то на нас бросится, я его развалю пополам.
Мне ни один твой выбор не нравится.
Я взял ружье, закрыл его и взвел курок. Том взялась за рукояти тачки. Я пошел вперед, Том за мной.
Туннель в ежевике вел нас довольно долго, потом я услышал шум, туннель стал шире, и мы вышли на берег ревущего Сабина. Среди нависших деревьев появились просветы, лунный свет стал ярче и освещал все желто и густо, как цвет скисшего молока. Что там нас преследовало не было ни видно, ни слышно.
Я минуту смотрел на луну, потом повернулся к реке.
Мы сбились с дороги, сказал я. Но теперь я знаю, как быть дальше. Можно пройти по реке, но она сильно петляет, а я думаю, тут недалеко от висячего моста. Мы его перейдем, выйдем на главную дорогу, а по ней вернемся домой.
Висячий мост?
Ну да, сказал я.
Как думаешь, мама с папой волнуются? спросила Том.
Это можешь не сомневаться. Дай Бог, чтобы они так обрадовались белкам, как я рассчитываю.
А как будет с Тоби?
Поживем увидим.
Берег круто спускался к воде, и вдоль самого уреза шла едва заметная тропа.
Так я думаю, надо будет снести Тоби и потом скатить тачку. Ты будешь ее
толкать, а я пойду впереди и придержу ее снизу.
Я осторожно поднял Тоби, который жалобно взвизгнул, а Том, покачнувшись вперед, толкнула тачку. Тачка, белки, ружье и лопата перевалились через край и упали возле ручья.
Черт тебя побери, Том!
Я не виноватая! пискнула она. Она у меня вырвалась! Я маме скажу, что ты ругался!
Только попробуй, я с тебя шкуру спущу. И ты сама всю дорогу ругалась.
Я отдал Тоби Тому подержать, пока я спущусь, найду опору для ног, и тогда она мне его передаст.
Соскользнув с обрыва, я оказался возле большого дуба у самой воды. Стебли ежевики спускались к воде и охватывали дерево. Меня пронесло мимо дерева, я выставил руку, чтобы удержаться, и тут же ее отдернул. Я коснулся не ствола дерева, даже не колючек, а чего-то мягкого.
Поглядев, я увидел в лозах ежевики серую кашу, и светившая через реку луна падала на лицо или на то, что было лицом, а сейчас больше походило на маску повешенного, распухшее и круглое с черными дырами глазниц. Пучок волос на голове казался клоком темной овечьей шерсти, а тело было распухшим, изломанным и без одежды. Женщина.
Я видал пару игральных карт с голыми женщинами, которые показывал Джейк Стерлинг. У него всегда что-нибудь такое было, поскольку его отец был коммивояжером и торговал не только нюхательным табаком, но и тем, что называл «сопутствующий товар».
Но это было не похоже на те открытки. Те меня волновали каким-то непонятным образом, но радостно и приятно. А это меня взволновало очень понятным образом. Страхом и ужасом.
Ее груди лопнули, как гнилые дыни на солнце. Ежевичные стебли опутали распухшее тело, и кожа была серой, как сигарный пепел. Ноги ее не касались земли. Она была привязана к дереву стеблями ежевики. В лунном свете она была как жирная колдунья, привязанная колючей проволокой к массивному столбу в ожидании костра.
Боже мой! сказал я.
А ты опять ругаешься, заметила Том.
Я чуть поднялся по обрыву, взял Тоби у Тома, положил его на мягкую землю возле воды и еще раз посмотрел на тело. Том слезла вниз и увидела то, что видел я.
Это Козлоног? спросила она.
Нет, ответил я. Это мертвая женщина.
Она совсем без одежды.
Том, не смотри на нее.
Не могу.
Надо добраться домой и сказать папе.
Зажги спичку, Гарри. Надо рассмотреть.
Я обдумал это и полез в карман.
У меня только одна осталась.
Все равно зажги.
Я зажег спичку и поднял повыше. Пламя заметалось, когда у меня задрожала рука. Подойдя поближе, я всмотрелся. Было еще ужаснее, чем без света.
Кажется, это цветная женщина, сказал я.
Спичка погасла. Я поставил тачку на тропу, вытряхнул грязь из дула ружья, положил его, белок и Тоби обратно в тачку. Лопату я найти не смог и решил, что она упала в реку. Это мне дорого обойдется.
Надо идти, сказал я.
Том стояла на берегу, пялясь на тело. Не могла глаз оторвать.
Идем, тебе говорят!
Том оторвалась от зрелища. Мы шли вдоль берега, я толкал эту тачку изо всех своих сил, увязая в мягкой земле, пока не понял, что больше не могу. Тогда я связал ноги белок веревкой, которая нашлась у Тома, и обвязал себе вокруг пояса.