Ты говоришь верно, Супрамати. В наших волшебных индийских дворцах хорошо живется и посейчас; а здесь ужасно, точно под гнетом какого-то кошмара. Самому холодно становится, видя, как мерзнут другие; да и люди все какие-то жалкие. Одни живут в постоянном опьянении оргиями и преступлениями; другие бродят мрачными мизантропами, не находя себе покоя, словно потеряли что-то, ищут и не находят, вздохнул Нарайяна.
Ну, да. Они потеряли и ищут свою большую веру, своего Бога и Святых-покровителей, все то, что питало их душу. Теперь, пресытившись пороками, без нравственной поддержки, чувствуя, что вокруг них совершается что-то необычное, они ошеломлены, а будущее представляется им мрачной бездной, заметил Дахир.
И я предвижу, что именно этих «мизантропов» легче всего будет нам увлечь нашей проповедью, прибавил повеселевший Нарайяна, подливая гостям вина.
Разговор оживился, и Супрамати рассказал о своем свидании с Шеломом Иезодотом, упомянув о его вызове и приглашении на пир.
Ага! Он, значит, пронюхал уже, что ты опасен! воскликнул Дахир.
Именно, и даже пытался подкупить меня, предлагая тысячи душ для того только, чтобы мы ушли; но я отказался от такого торга, и Супрамати от души рассмеялся. Но второе предложение благородный поединок я принял, и мы померяемся оккультными силами. Он утверждает, будто может при посредстве силы дьявольской
сделать все то, что я могу выполнить чистой силой, полученной от Бога.
Ого! Есть, я полагаю, некоторая разница между этими двумя силами. А когда же состоится этот великолепный поединок магических сил? Надеюсь, ты позволишь мне и Дахиру присутствовать на нем?
Конечно, я настойчиво приглашаю вас обоих. Народу будет множество, разумеется, и я предполагаю с этого начать обращение. А когда все это будет я и сам не знаю, но думаю, что после пресловутого пира, на котором они надеются ослабить меня или убить.
Ха! Ха! Хороша шутка! Но, во всяком случае, будь осторожен, Супрамати! Если в тебе еще сохранилось кое-что от старого Адама, то г-жа Исхэт способна его пробудить, воскликнул Нарайяна, громко смеясь.
Видишь ли, скромно прибавил он, расположение мое к прекрасному полу еще не совсем угасло; поэтому я предпринял маленькую рекогносцировку, чтоб взглянуть на подругу антихриста, и убедился, что она опасна.
Будем надеяться, что я устою против ее чар и что старый Адам будет по-прежнему спать в глубине моего существа, ответил Супрамати, улыбаясь.
Вечером, когда маги собрались побеседовать в спальне Дахира, Супрамати сказал вдруг, вдыхая воздух:
Здесь точно есть где-то церковь.
Нос твой не обманул тебя. Здесь действительно существует маленькая часовня, и какой-то верующий прикрыл вход в нее, но мы его открыли. Вход за этим буфетом, сказал, смеясь, Нарайяна.
Он отодвинул тяжелый буфет, и за ним оказалась дверь в небольшую часовню, наполненную разнообразными священными предметами. Они зажгли свечи, и свет их озарил суровые лики древних икон. Маги опустились на колени и стали молиться со всем пылом. Когда они вышли и буфет поставили на прежнее место, Нарайяна рассказал, что этот вход был так искусно заделан, что простой смертный никогда не нашел бы его.
Вообще, добавил он, это гадкое переживаемое Землею время породило множество любопытных фактов, с нашей точки зрения, конечно. Например, катастрофа с Петербургом, о подробностях которой я узнал здесь.
Ах, расскажи, расскажи. Я знал, что старой столицы уже нет, но подробности известны мне не были, да и Нивара тоже не знает, вероятно, потому что никогда не говорил мне ничего про это.
С удовольствием, ответил Нарайяна. Прежде всего, должен упомянуть, что здесь, как и повсеместно, где только сохранились верующие, существуют подземелья, где те и прячутся. Мы там были, конечно, с Дахиром, и там я познакомился с неким старцем, который рассказал мне то, что я хочу вам передать. Катастрофа произошла вскоре после сокрушения Троице-Сергиевой лавры; но еще за много лет перед тем климат петербургский становился год от году все суровее. Надвигались полярные льды, так что север Швеции, Норвегии и России стал необитаем; ну, а в Петербурге еще жили кое-как, хотя лето становилось все короче, а зима длиннее и холоднее. Изобретательное человечество придумало между тем паллиатив: целые кварталы покрыли гигантскими стеклянными куполами и отепляли электричеством, словом, с грехом пополам жили. Но еще быстрее холода усиливалось нечестие и все неизбежно следующие за ним пороки; а так как правители того времени обкрадывали управляемых, то издан был закон, повелевавший закрыть и продать с аукциона все церкви. Однако несмотря на все, оставались еще, особенно среди народа, люди, державшиеся старинных обычаев и старой веры; тогда компания предприимчивых аферистов скупила все храмы оптом и открыла абонемент на право посещения церквей, слушания богослужений и причащения, а нанятые компанией священники совершали службы. "Почему бы, говорили предприниматели, и не воспользоваться людской глупостью?" Однако ввиду того, что абонементы стоили дорого, то многие из небогатых принуждены были отказаться от них, население стало отвыкать от церкви, и антреприза наконец лопнула. Негодование этих ловкачей было неописуемо; а так как влияние их на правителей было очень сильно, то они добились такого решения, что необходимо, видишь ли, положить раз и навсегда конец всем "старым и глупым предрассудкам", а с этой целью повелено было собрать все имевшее отношение к прежней вере и всенародно предать сожжению. Я забыл сказать, что раньше, когда еще держалась кое-какая вера, купили находившиеся в Бари мощи Св. Николая, которые итальянцы продавали. Их поставили в особо построенной для этой цели церкви, вблизи города Итак, эти мощи, как и все прочие святыни, должны были быть преданы огню; день этого аутодафе отложили до весны ввиду особенно суровой зимы. В последний раз заволновался народ, и сердце его дрогнуло при мысли, что будет уничтожено все, чтимое их предками, и чудесно сохранившиеся мощи вековых