Сокращение во что бы то ни стало труда и вместе с тем увеличение заработной платы, разве не стало уже лозунгом масс и целью, которой добиваются люди всеми дозволенными и недозволенными средствами? Леность, охватившая современную молодежь, увлекая ее рыскать по митингам и избегать серьезного ученья, леность, распространяющаяся подобно тифозной заразе это та тучная почва, на которой вырастет и расцветет великий отрицатель; он толкнет души на страдание и долгое искупление, а планету на разрушение.
Невелик, конечно, наш мир; это лишь незаметное зернышко великого целого, атом на неизмеримом плане Вселенной; велика лишь идея зла, которое во всей полноте своей явит в себе эта
отравленная заразой ячейка божественного тела.
История, впрочем, не новая. До нас и после нас, на мирах потухших и мирах будущих происходила, происходит и будет происходить та же адская трагедия душ совращенных, душ обманутых, втянутых в пучину продолжительного страдания, как искупление столь же тяжкое и горькое, сколь возмутителен был грех.
Понимание древних преданий затуманилось или утерялось в течение веков; такова, например, легенда о первобытном грехе, имеющая свой глубокий мистический смысл: обольщение путем распутства и ад, внушающий человеку непокорность, сулящий ему легкое знание, проклятую науку, которая губит души, изгоняя их из Рая, т. е. лишает порядка, мира, божественного покровительства. И люди, изгнанные в мир бедствий и страданий, становятся служителями ада, который неотступно понуждает их, терзаемых нечистыми желаниями, и бешеной горечью отчаяния, творить зло без отдыха и передышки.
Чтобы закончить абрис общества, в котором предстояло выступить магам для выполнения их тяжелой миссии, остается отметить одну черту, ничтожную, конечно, в общей картине, но имеющую тем не менее свою пикантность.
Во время первого взрыва «уравнительных» революций достигшая власти чернь удовлетворила свою вековую зависть и затаенную злобу, уничтожая, между прочим, все, что казалось ей привилегией рождения, общественного положения и даже богатства.
Но так как полное равенство не что иное, как недостижимая утопия, которую никогда и никакая архиреволюция не осуществит, то едва стихла политическая буря, как общество быстро преобразовалось, и тут снова выглянула, хотя и несколько в ином виде, старая закваска тщеславие.
Не было, правда, более служилой иерархии с ее чинами и почетными званиями, не стало орденов, дворянства и никаких вообще привилегий, а между тем, о, злая ирония! были все-таки дворянские титулы.
Произошло это таким образом. Спокойствие наступило, снова появились богатые и бедные, тогда тщеславие постаралось возместить прежние отличия: роскошные кресты и хорошенькие ленточки, которые так мило украшали в былое время грудь заслуженных людей. Восстановлять все это было рискованно и трудно; но оставалось одно старинное отличие, теперь бесхозное и брошенное; его-то можно было поднять без опасения ввиду того, что свобода имени была безгранична, и можно было по желанию менять его, переделать и т. д. Потомки старинных, благородных семей первые рискнули сделаться снова графами и маркизами, а потом появилось множество подражателей, так что в самый расцвет феодализма не было столько «графов», «князей» и «баронов», как среди этого разнокалиберного демократического общества, где каждый, если это доставляло ему удовольствие, мог прицепить себе титул; никаких прав это ему не давало, а между тем красиво звучало
Неоднократно грустная усмешка озаряла лица Дахира и Супрамати, когда при изучении документов развертывалась перед ними подробная картина того, что передано нами вкратце; Нарайяна же хохотал, как сумасшедший, читая друзьям смешные эпизоды прошлого и особенно историю возрождения благородных титулов.
Не велика нам будет честь в свете, когда теперь принцы чуть ли не столь же рядовое явление, каким прежде были носильщики, прибавил он, утирая глаза от смеху.
Однако маги все еще не показывались нигде; и любопытные предполагали, что у них много знакомых, может быть, даже соотечественников, и что они развлекались в своей компании ввиду того, что нередко многочисленные воздушные экипажи опускались во дворе или в дворцовых садах и улетали обратно на заре.
В действительности время от времени наезжали маги-миссионеры для обсуждения с друзьями разных подробностей общего плана действий в разных частях осужденного на смерть мира.
Во дворце Супрамати собиралось избранное общество: мужчины строгой красоты с лучезарным глубоким взором, одухотворенные головы которых окружал широкий ореол.
Однажды вечером в рабочей комнате Супрамати собрались человек пятнадцать магов и около двадцати молодых адептов, чтобы распределить окончательно, кто в какой местности будет работать.
Итак, решено, друзья, что прежде всего мы осмотрим поле битвы, на котором нам предстоит сражаться, и посетим святые места, где скрываются и прозябают защитники веры, сказал Супрамати.
Да, ответил один из магов. Нам надо отправиться раньше всего туда, где святое причастие еще привязывает людей к Божеству; там маги откроются своим братьям и совместно организуют собрания для проповедования приближающейся кончины мира и процессии со священными песнопениями, звуки коих очистят атмосферу.