Я вернусь завтра на сампане и заберу товар.
И привезете деньги, напомнил Роберт.
И привезу деньги, согласился Сэнь.
Сорок фунтов серебра! ликовал Петерсен. Вот так выручка! И это еще не все. Господин Баррингтон, примите мои извинения. Вы знаете, закрадывались иногда всякие сомнения А теперь сам вижу, какое это замечательное предприятие. Жаль, что его нельзя будет повторить.
Да уж, вне всякого сомнения, помогая Хошэню избежать заслуженного «десерта» достойного наказания, они станут для нового режима «persona non grata».
Юнь вернулся на следующее утро, как раз когда от бригантины отваливал сампан Сэня, нагруженный мушкетами и боеприпасами.
Какую сделку вы заключили с этим человеком? с тревогой спросил Юнь.
Очень удачную. Мы продали ему все запасы нашего оружия.
Юнь не отводил взгляда от удаляющегося сампана.
Его нужно арестовать. Я съеду на берег и сообщу знаменным.
Арестовать? Разве продажа оружия запрещена?
Ему запрещена, он революционер.
Революционер? Мне казалось, я нахожусь в самой мирной и спокойной стране.
Ни одна страна не может быть совершенно мирной и спокойной, Баррингтон. Мы покоренный народ, как тебе известно.
Ну да, но я полагал, что вы с этим смирились.
Все благоразумные мужи, все истинные мужи смирились с этим. Существует закон, писал Конфуций, гласящий: если противник слишком силен, истинный муж сдается ему и ждет лучших времен. Но в моей стране много таких, кого не назовешь истинными мужьями. В этих краях, если говорить конкретно, существует общество Белого Лотоса. Слышал о нем?
Роберт кивнул.
Это очень древнее общество. И очень вредоносное. Его члены считают, что только они являются настоящими китайцами. Ха! Они утверждают, что лишь благодаря их борьбе из Срединного Королевства четыреста лет назад были изгнаны монголы Юаньская династия, и ее место заняла Минская династия. При Минах Белые Лотосы процветали. Но затем пришли маньчжуры и уничтожили Минов. Белые Лотосы сражались против маньчжуров и потерпели поражение. Думали, что с ними покончено. Но за последние пятьдесят лет они снова оживились объявились к северу от реки, засели там в горах, вербуют сторонников, а при первой возможности нападают на маньчжурские отряды. Их вождя зовут Чжэн И. Сэнь один из его подручных. Я должен поспешить.
Но если ты это знаешь, то и властям в Ханькоу все должно быть известно. Почему же тогда они не арестовали Сэня, как только он появился в городе?
Взяточничество и коррупция, мрачно сказал Юнь.
Он тут же уехал, не дожидаясь, пока Роберт расскажет о случившемся Петерсену.
Он не конфискует наши деньги? забеспокоился капитан.
Ну ему же известно, что мы не знали, кто такой этот Сэнь. Кроме того, в любом случае мы остаемся единственной надеждой Хошэня на спасение.
Юню не удалось заставить местного командующего знаменными войсками выступить против Сэня, и о происшедшем, казалось, быстро забыли. Роберт, Петерсен и вся команда настроились ждать. В Ханькоу жизнь протекала даже приятнее, чем на реке. Как и обещал Ван, их снабжали даровыми свежими продуктами и водой, а когда у моряков почти не осталось пригодных для продажи вещей, это никак не мешало им заводить подруг: Юнь с готовностью ссужал их пригодными для повседневных нужд так называемыми «деньгами» бумажными купюрами малого достоинства, которые имели в округе свободное хождение.
Из развлечений они, по примеру китайцев, нередко выбирали пользующийся большой популярностью театр, хотя и не сразу разобрались, что происходит на сцене, потому что китайцы обходились без декораций, все строилось на игре воображения и китайских традициях, согласно которым каждый предмет реквизита или костюм имел строго определенное значение. Так, если мужчина держал весло, это значило, что он плывет в лодке; веер в руках отличал ученого; если актер стоял на столе, а другие бегали вокруг него, то он был невидимкой. Кроме того, лица актеров (женщин среди них не было) густо гримировались, и каждая линия и цвет отражали какую-то характерную особенность персонажа, хорошо известную зрителям.
Когда представления шли совсем уж непонятные, моряки отправлялись глазеть на публичные порки и казни, которые устраивались ежедневно, или присоединялись к зевакам, издевающимся над несчастными в канге , вынужденными сносить все, что забавляло смеющуюся, глумящуюся толпу. «От этого кровь стынет в жилах», приговаривал Петерсен.
Сильнее всего их влекли игорные притоны, где матросы быстро спускали все свои «деньги».
Но вот наступила весна, и они потеряли покой, начали в открытую спрашивать, вернутся ли они вообще когда-нибудь домой. Роберт успокаивал их как мог, но и сам уже тревожился, потому что заметил: Юнь вдруг упал духом.
В горах идут бои, сообщил тот. Нашего господина послали против Белых Лотосов.
Наш господин еще и полководец?
Ну да, он уже участвовал в походах против Белых Лотосов.
А тем хоть бы что.
Юнь криво улыбнулся.
Нашего господина обвиняют в том, что деньги, отпущенные на военную кампанию, он израсходовал на свои нужды и поэтому не смог уничтожить мятежников.
Юнь, а тебе никогда не приходило в голову, что наш господин отъявленный негодяй?