Михаил Самсонов - Знаки

donbau Знаки

Глава 1

Решение схода не слишком удивило. Странно было бы случись иначе. Яшу обязали работать, раз уж он теперь взрослый. И в случае призыва в армию, тоже шел он. Но это в любом случае не скоро. Сейчас то ему тринадцать лет и один день, а в имперскую армию раньше шестнадцати не берут. Работой определили лавку Доинзона. Подай, принеси, а там глядишь и на приказчика выучится. Грамоту парень разумеет, языки знает. И иврит и идиш, даже местный суржик от зубов отскакивает. Так мало того, он и русский в совершенстве использует. Подарили Яше по случаю бар-мицвы молитвенник и взрослый талит. Талит конечно не из дорогих, каноном "Шулхан Аруха" и не пахло, но все таки белый плат с каймой достаточно велик, что бы прикрыть голову и плечи. И веревочки "цицит" по углам имеются. Оно конечно о нужном количестве двойных узлов на дешевом талите никто не позаботился, но голубая нить есть, а это главное.

И еще одно отметил Яша Коэн. Он теперь видел знаки. Пока шел утром в синагогу, все было как всегда. Пока произносил слова вместе с мужчинами, тоже. А вот когда его вызвали впервые одного прочитать отрывок Торы, первый раз в жизни, как взрослого оно и случилось. Рядом с собой, на полу он увидел знак. Выглядел он как буква "хэй", а внутри еще было что-то. Яша интерпретировал как "свет", то есть "ор". Сделал шаг в сторону и встал на знак. Свет наполнил его и принес ни с чем несравнимые ощущения. Покой и радость. Юный Коэн улыбнулся и так с улыбкой и закончил чтение отрывка.

Так и потянулись дни, один за другим. Теперь поутру, едва продрав глаза Яша мчался в лавку. Там ворочал мешки, разбирал товары, даже иной раз общался с покупателями. И всюду, вокруг себя он видел знаки. Их становилось все больше, и сами знаки становились все разнообразнее. И что странно. Зимой Яша простыл и провалялся два дня в беспамятстве. О молитвах, конечно, и речи не было. А после болезни выйдя во двор обнаружил, что знаки потускнели и поблекли. Вывод был ясен и однозначен. Теперь, как бы не устал за день, час перед сном Яша посвящал молитве. Хорошо бы было "тфилин" купить, но средств на дорогую филактерию пока не было.

И еще. Потихоньку, осторожно он начал работать со знаками. Дома, когда никто не видит. Протягивал руку, касался знака, пытался наполнить его своим светом или наоборот, забрать свет себе. Часами простаивал перед зеркалом. На себе их тоже было много. Просто рассмотреть оказалось непросто. Ну а на себе-то, кто мешал экспериментировать. Почти везде на теле просматривался знак "шин". Мышца, как понял Яша. Боязно было пытаться, да выхода не было. После работы в лавке все

Народ к Фишману зачастил, хотя моя лавка ближе и товар дешевле

Не понимаешь значит старик покивал седой бородкой, а вон она причина. Яша подойди к нам, будь добр. Ты Лазарь посмотри на мальца.

А что такого? Лавочник смотрел непонимающе.

А ты получше посмотри. Ты одежду его видел? Он же костюм с бар-мицвы донашивает. Два с лишним года уже как. Рукава вон у локтей кончаются, брюки чуть ниже колен и башмаки веревочкой перевязаны. А люди знаешь что говорят? Доинзон на сиротском горбу в рай едет. Дом забрал за долги, за работу не платит, не одевает и даже уголок для жилья ему не нашел. Парень в ешиве с пыльными книгами ночует. Что скажешь Лазарь? Это по совести? По Торе?

Лавочник стоял как оплеванный. Под кипой багровела потная лысина. Он поднял красное, потное лицо.

Прости ребе. Не подумал я

Ну а ты юнош, что скажешь? Раввин смотрел на Яшу выжидающе.

Да я не в обиде, парень махнул рукой, летом все равно в армию идти. Мне бы тфилин

Тфилин выдал раввин. Старый, из запасника синагоги. Кожа на "батим" потрескалась, краска кое где облупилась. Пришлось подшивать и подкрашивать. Но свитки внутри были целые и ремни тоже сохранились неплохо. Немножко обмял их с растительным маслом, протер. О это неземное чувство, когда "бат" лег на лоб, на линию роста волос, подтянулся узел на затылке и черные ленты заструились по правому плечу. Затем пустил второй ремень через "маабарта" второй коробочки, пристроил ее на левом плече, напротив сердца, в семь витков опутал руку и в три средний палец. Накинул талит, а губы шептали сами. "Да будут слова сии, которые Я заповедую тебе сегодня, в сердце твоём И навяжи их в знак на руку твою, и да будут они повязкою над глазами твоими". Яша чувствовал как вливается в него неземная сила, заполняет каждую клеточку тела, смывает сомнения и изгоняет страх. Он был готов.

Выехали рано утром в коляске урядника. Пегая лошадка бодро тащила их по белорусской хляби. Яша с любопытством смотрел по сторонам. За свою жизнь он практически не покидал родного местечка и сейчас ему все было в новинку. Урядник кривился на каждом ухабе. На его боку, под шинелью пульсировал красным знак "каф", "боль". Яше было жалко немолодого кряжистого дядьку, но как к нему подступиться он не знал. Поэтому помалкивал, да поглядывал с сочувствием. Развязка наступила вечером, в придорожном трактире. Половой шустро заполнил стол мисками и тарелками и убежал. Урядник сидел красный и потный, прижимал локоть к боку, дышал тяжело, со свистом. Боль резала грудную клетку, стегала по ребрам, стискивала сердце. Приступ сегодня был необычно сильный и затяжной. Неожиданно прохладная ладонь легла ему на лоб, другая ловко расстегнула крючки на горле и скользнула к телу. Легла прямо на источник боли. Сердце сдавило раз, еще и вдруг толчками боль начала уходить. Некоторое время служивый сидел, наслаждаясь покоем. Потом встрепенулся и посмотрел на новобранца. Тот жадно пил квас и утирал рушником красное лицо, все в бисеринках пота.