Однако чем больше повар привязывался к Алексею, тем больше остальная буфетная прислуга настраивалась по отношению к мальчику враждебно. Любимчика ненавидели и оскорбляли за то, что он любил книги, за то, что он не пил водку, не приставал к девкам на пристани. В конце концов его обвинили в краже, которой он не совершал, и с позором ссадили с парохода. Прощаясь с ним, Смурый поцеловал его, сунул ему в руку пестрый бисерный кисет и сказал: «Читай книги это самое лучшее!»
Глава 3 Годы ученичества
С этого дня Алексей с головой ушел в ловлю певчих птиц. Он часами пропадал в лесах, слушая щебетанье птиц и расставляя сети. «Мне немножко жаль ловить пичужек, совестно сажать их в клетки, напишет он, мне больше нравится смотреть на них, но охотничья страсть и желание заработать денег побеждают сожаление».
Вечером он приносил свою добычу бабушке, и на следующий день она шла продавать птиц на рынок. Если дивный лес очаровывал Алексея, то сцены, разворачивавшиеся на улице, приводили его в ужас. На каждом шагу он натыкался на скотство взрослых. Питая уважение к слабости, он не выносил грубость, с которой большинство мужчин обращались с женщинами, которых хотели соблазнить.
решен вопрос чести, и добавила, улыбаясь, точно весенний день: «Видишь, как опасно любить женщин». Он ответил ей в порыве чувств: «Опасно, а все любят!»
Часто к Королеве Марго приходили гарнизонные офицеры. Но Алексей не хотел верить, что ее отношения с ними заходили дальше кокетства. «Мне трудно было думать, что кто-то имеет право прикасаться к ней дерзко и бесстыдно, рукою хозяина ее тела, признается он. Я был уверен, что любовь кухонь и чуланов неведома Королеве Марго, она знает какие-то иные, высшие радости, иную любовь». Но однажды, когда мальчик зашел вернуть ей книгу, он застал ее в постели с мужчиной. «Это мой друг, сказала она ему. Чего ты так испугался? Поди сюда» Когда мальчик заставил себя подойти, она обняла его за шею голой, горячей рукой и прошептала: «Вырастешь и ты будешь счастлив Иди!»
Эмоциональное потрясение Алексея было настолько сильно, что в какой-то момент ему показалось, что у него «что-то хрустнуло в сердце». Королева Марго по-прежнему давала ему книги, настаивая на том, что нужно читать русскую литературу. Благодаря ей он впитал в себя произведения Аксакова, Одоевского, Соллогуба, «Записки охотника» Тургенева «От этих книг в душе спокойно сложилась стойкая уверенность: я не один на земле и не пропаду!.. Книги сделали меня неуязвимым для многого»
Через некоторое время он был оклеветан пьяным солдатом, обвинившим его в мелкой краже, и старуха, мать хозяина, отвела душу, усердно побив мальчика. Опаленный дикой злобой, он даже не решился сходить попрощаться с Королевой Марго.
Покинув дом чертежника, он снова устроился посудником на судно, теперь уже на другое «Пермь». Там он познакомился с удивительным человеком, кочегаром Шумовым, широкогрудым, квадратным мужиком, с плоским, как лопата, лицом и шапкой кудрявых волос, в прошлом конокрадом, побывавшим в Румынии, Болгарии, Сербии, Греции, Турции. Его философия существования была простой и суровой. Он не знал ни одной молитвы, но верил в Бога и обращался к Нему с такими словами: «Господи Исусе, живого помилуй, мертвого упокой, спаси, Господи, от болезни» Несмотря на свою неказистость, он имел у женщин успех и поучал Алексея, «как нужно обращаться с женщинами». Предупреждая его, чтобы не сдавался бабам раньше срока, он добавляет: «Баба живет лаской, как гриб сыростью Тело просит холи и ничего боле» Юношу пыталась соблазнить буфетчица, заманивая его в свою тесную каюту, где явилась перед ним по пояс голой. Но при виде этого желтого тела, дряблого, «как перекисшее тесто», ему становилось противно и он поскорее возвращался к миражам своих любимых романов: «Этот книжный хаос прикрывал меня прозрачным, но непроницаемым облаком от множества заразной грязи, от ядовитых отрав жизни». Герои Дюма внушали ему желание отдать себя какому-то важному, великому делу.
Любимым героем его был «веселый король Генрих IV», «добрый, близкий своему народу». Он любил пересказывать Шумову прочитанные французские романы. Кочегар, внимательно слушавший его, сказал ему как-то о французах: «Прохладно живут» «Как это?» спросил Алексей. «А вот мы с тобой в жаре живем, пояснил Шумов, в работе, а они в прохладе. И делов у них никаких нет, только пьют да гуляют утешная жизнь!» «Они и работают», возразил Алексей. «Не видать этого по историям-то твоим», справедливо заметил кочегар. На этих словах мальчик был поражен очевидным. «И мне вдруг стало ясно, что огромное большинство книг, прочитанных мною, почти совсем не говорит, как работают, каким трудом живут благородные герои».
Поздней осенью, когда рейсы парохода по покрывшейся льдом Волге кончились, Алексей, вернувшись в Нижний Новгород, стал искать другую работу. Он поступил учеником в мастерскую иконописи. Лавка была тесно набита иконами разных размеров, киотами, книгами церковнославянской печати. В иконописной мастерской, в которой стоял густой запах сожженной махорки, олифы, лака, тухлых яиц, теснилось десятка два «богомазов». Некоторые из них были больны туберкулезом. Спали они на голом полу. Каждый имел свою специальность, рисуя на иконе лишь одну деталь, вместо того чтобы сделать работу целиком. Они любили петь хором грустные песни. Только водке удавалось их развеселить. Тогда они загорались диким, беспокойным весельем. «Слишком часто, напишет Горький, русское веселье неожиданно и неуловимо переходит в жестокую драку. Пляшет человек, словно разрывая путы, связавшие его, и вдруг, освобождая в себе жесточайшего зверя, в звериной тоске бросается на всех и все рвет, грызет, сокрушает» Эти приступы тоски посреди веселья раздражали