Когда я здоровалась, она делала вид, что не слышит.
Как-то мы шли с бабушкой на базар. Я издалека заметила тетю Зельду на другой стороне дороги. Обычно я говорю бабушке, если вижу кого из знакомых. А в тот раз сделала вид, что не заметила. Тетя Зельда тоже сделала вид, что не видит нас.
Маму тетя Зельда тоже не любила.
Я как-то слышала, что она ругала Аркадия Германовича за то, что он слишком часто заходит к нам.
На кладбище приехали в обед. Было ужасно жарко, как в пустыне. Мы с бабушкой нашли деревце и спрятались в тени. Дедушка не пошел, он и по дому едва передвигается. Надо было подойти к гробу. Я подумала, что, будь тетя Зельда жива, она не хотела бы видеть меня на своих похоронах. И не стала подходить. Так и не попрощалась.
Я сижу в углу, за дверью, отец не видит меня.
Он дразнит кошку, она шипит, прыгает и виснет у него на руке. Проскакивает мысль, что я тоже хочу висеть у него на руке, как кошка. Секунда, отец берет кошку за шкирку и швыряет об стену с сумасшедшей силой. Следующая картина кошка лежит на полу и не шевелится. Я затих, затаился. Только бы он меня не заметил. Только бы и меня не швырнул.
Я спрашивал Семена, была ли у нас кошка, какого она была цвета, как ее звали. Он помнит только, что кошку взяли уже взрослой, она прожила у нас недолго и сбежала. Все быстро о ней забыли.
свободный человек, но все же нечто от меня зависит.
Я открыл подарок, который приготовила для меня бабушка, и обомлел. Издание Слова о полку Игореве 1934 года с миниатюрами Ивана Голикова.
Невероятно! Дело в том, что в тридцать четвертом году появилось два издания Слова. Одно для того, чтобы каждый мог познакомиться с великим произведением с переводами на современный язык. Его-то мне и подарила в прошлом году тетя Женя. Она же рассказала, что есть еще одна книга изумительно оформленная, изданная на древнерусском языке. Весь текст художник писал от руки. Сам Максим Горький порекомендовал привлечь Ивана Голикова к работе над книгой. И вот она у меня в руках.
Просидел над книгой весь вечер, не мог оторваться.
Клара Виктору 19 августа 1937
Спешу тебя поздравить.
Хоть и не смыслишь ты ничего, Витька, а мне надобно тебе рассказать. Тебе это будет интересно.
У нас в деревне легенда ходит. Про мешок хлеба, лужу крови и старика. А кто говорит, что не ведро крови, а девушка вся в крови в белых одеждах. А другие спорят, что никакой девушки не было, только лужа крови.
Идет мужик, перед ним мешок хлеба на дороге, хочет его поднять, да никак. Возвращается на телеге, а вместо мешка хлеба девушка сидит в белых одеждах, одежда в крови.
Нашелся старик и растолковал. Будет урожай. Но будет много смертей. Одни говорят голод, другие война .
Страшно за дедушку с бабушкой. Несколько раз на дню в дверь стучат, просят милостыню. Отчего же не хотят, чтобы мы их в город забрали?
Такие дела, Витька.
Ну, бывай. С праздником!
Это как это так?
Клара уставилась на меня внимательными карими глазами. Похлопала себя по макушке.
И вдруг я понял. Мы с Кларой одного роста!
Ага!
Где-то ты смухлевал, Витька. Нельзя так быстро расти.
Может, и нельзя, а я вырос. И сам не заметил, как вырос!
Попытался заговорить с Кларой, но отчего-то краснел, мысли путались, в горле пересохло. Так долго готовился, репетировал. Сказать, что скучал, что рад видеть? Слишком сентиментально.
Письмо я получил за день до ее приезда. К чему было его отправлять? Должен признаться, к легендам, что гуляют в деревне Клары, я подхожу с холодным рассудком.
Был голод в Гражданскую войну, был страшный голод в 193133 годах. Да разве возможно повторение? Урожаи высокие. Боится народ, вот и весь разговор.
Я представляюсь себе скучнейшим из людей. Что толку, что читаю книги? Нет во мне дара рассказчика, умения заинтересовать. Мы молчали. В грудной клетке лихорадочно затрепетало, забилось и там же умерло. И так страшно сделалось от этой тишины. Я понес какую-то околесицу: про семейство липовых,
соцветия и цветы, про разные виды тюльпанов и особенности ухода за луковичными растениями. Чушь несусветная.
Я должен закрыться от мира и быть один. Такова моя участь.
Клара Виктору 22 сентября 1937
Эх, Витька. Скорее бы вырасти. И больше никаких уроков, никакой зубрежки. Я бы после работы в театре ходила на все-все фильмы по многу раз.
Страшно, что вскроется моя несостоятельность и Клара во мне разочаруется.
Виктор Кларе 6 октября 1937
Представь себе всю абсурдность ситуации. Некая московская школьница, Анастасия Соловьева, наша ровесница, принесла в школу порошок карбида кальция . Ученики насыпали порошок в чернильницы, и он стал выделять газ. Детей с головной болью, тошнотой и рвотой отправили в поликлинику, а потом отпустили по домам. И это они еще легко отделались, а ведь могли отравиться. Надо же додуматься до такого! Какая безалаберность.