На больших глубинах, в двадцать пять - тридцать метров, кислород сам по себе опасен - он ядовит.
Главное, что нужно было нам отработать, - умение быстро ходить под водой по компасу, чувствовать глубины и бесшумно выходить на берег.
На скорость передвижения и выносливость устраивались соревнования. Несколько человек одновременно входили в воду у пирса, что находился неподалеку от школы, и по компасу шли по грунту в направлении острова Вольного. Норма - двадцать минут на четыреста метров. Рекорд неизменно оставался за Севкой Ананьевым. Он выходил на остров через семнадцать-восемнадцать минут.
Некоторые разведчики вообще не доходили до намеченного места. Грунт здесь такой илистый, что стоит задержаться на несколько секунд - передохнуть - и вокруг человека поднимается непроницаемое облако мути. Не видно светящейся стрелки компаса, и водолаз, потеряв ориентировку и окончательно запутавшись, вынужден всплывать на поверхность. Но чаще ребята находили в себе мужество, выбирались в светлые слои воды и до-стигали цели. Никитин торжествовал. Одной из своих первоочередных задач он считал воспитать в нас упорство, настойчивость и смелость. Делал он это постоянно и шутками, и прибаутками, а то и попросту, по-русски с плеча.
Однажды мне пришлось быть свидетелем, как он сгоряча сорвал водолазную маску с Михайлова и чуть не ударил его. Странным был этот Михайлов. Он все буквально знал, о всем мог красиво рассказать, но сам ничего не умел хорошо сделать
Наиболее трудным для всех нас оказался выход из торпедного аппарата подводной лодки и возвращение назад. Эта операция напоминала пролезание в ушко швейной иголки. Вот уж где попотеешь, так попотеешь. Нижнюю рубашку хоть выжимай, а от головы, когда снимешь маску, пар валом валит.
Торпедный аппарат - это металлическая, труба диаметром около полметра и длиною до шести метров, отполированная внутри до зеркального блеска. В нее и надо пролезть с водолазным аппаратом на груди и катушкой полевого телефонного кабеля между ногами. В трубу тебя впихнут, а дальше - как сам знаешь. Оттолкнуться
камеру с подклеенным дном. На таких шлюпках разведчики пересекали залив в любую погоду. Ни немцы, ни финны даже и не предполагали о подобном виде разведки, а наши люди, одетые в легководолазные костюмы, днями сидели в воде или, зарывшись на берегу в песок, вели наблюдение за противником.
Фролова с Гупаловым ночью на катере отбуксировали к финскому берегу так, чтобы финны не услышали шума мотора. Дальше разведчики отправились на своих шлюпках. Им предстояло высадиться на берег, провести там день или два под колючей проволокой, изучить систему огневых точек, нанести их на каргу. Следующей ночью к берегу должен был подойти катер и по условной световой сигнализации принять разведчиков на борт.
Катер в свое время подошел к финскому берегу. До самого рассвета ходил параллельными курсами, но никаких световых сигналов ни с берега, ни с воды обнаружено не было. Когда рассвело, финны заметили катер и начали обстреливать его из орудий. Полным ходом, маневрируя между разрывами снарядов, катер ушел в глубь залива.
На вторую, на третью и на четвертую ночь повторилось то же самое. Ребята как в воду канули. Сообщить о себе они ничего не могли: рацию при таких кратковременных береговых операциях брать с собой не полагалось.
Достигли вражеского берега Фролов с Гупаловым лишь под утро. Дул встречный северный ветер с берега, и шлюпки то и дело сбивало с курса. На переход ушло слишком много времени. Уже совсем рассветало, когда разведчики ступили на намытую песчаную отмель. Они осмотрелись, прислушались и, не обнаружив ничего подозрительного, поползли к проволочным заграждениям, оставляя на гладком и мокром песке глубокие вмятины. Потом они подкопались под колючую проволоку и пробрались на противоположную сторону, поближе к траншеям, которые тянулись так же, как и проволока, по побережью залива.
У финнов началась смена караула. Из траншей доносились короткие команды, слышались четкие шаги. Звякало оружие. Потом все стихло..
Из-за ребристой водной поверхности выплыло солнце. Лучи его заскользили по гребням волн, сверкнули тысячью песчинок на отмели, пересекли берег, зарумянили макушки чудом уцелевших сосен. Как будто и не было совсем войны. Сырой песок приятно холодил тело, и оно не ныло от водолазного костюма, не пропускавшего воздуха.
Финны вскоре начали завтракать: загремели котелки, и разведчики напрягли слух - по звукам можно было Определить расположение огневых точек и наблюдательных постов. Однако ни того, ни другого поблизости не оказалось. Из траншей доносились только шаги проходящих людей и их разговоры. Надо было на следующую ночь перебраться на несколько десятков метров правее или левее.
Так они и решили, шепотом обменявшись короткими фразами, как вдруг Гупалов крепко схватил Фролова за руки и застыл: вдоль берега по песку шли трое финнов - впереди офицер, следом - двое солдат.
Финны приближались к разведчикам. На мокром песке предательски зияли оставленные разведчиками вмятины. Фролов сразу понял, что это идет специальный береговой обход, чтобы осмотреть песчаную отмель - не высадился ли кто ночью. Иван высвободил свою руку из руки Гупалова, приготовил пистолет.