Шли полями, лугами. Ноги скользили по мокрой траве, соскальзывали с узких меж, вязли в болоте. Шли мы через лес, продирались сквозь кусты, обходили множество препятствий. Некоторые замечали сами, о других знал только Трофида. Временами казалось: все, потерялись, идем наобум, плутаем. Например, уже взбирались в темноте на косогор с белеющей в сумраке березой на самом верху, и вот снова взбираемся по глинистому склону, и снова вверху береза. Я уже и сказать хотел Юзеку, что плутаем, да все случай не выпадал подойти.
Крадемся вдоль деревушки. В темноте видны контуры сараев. Перелазим через изгороди. Идем по дороге. Из темноты, в нескольких десятках шагов от нас, там и сям светят окошки хат. Стараюсь на свет не смотреть, потому что после мрак густеет и трудно различить силуэт Трофиды.
Вдруг поблизости заливаются лаем собаки. Почуяли нас, хотя ветра нет. Идем быстрее. Ступаем на глинистую проселочную тропку. На ней вязнут подошвы. Каждый шаг дается с усилием. Хочется наклониться и придержать голенища, потому что при каждом шаге сапоги так и норовят слезть с ног. Какой-то пес бежит на нас и аж захлебывается визгливым лаем. Думаю: хорошо, что я не сзади. Через минуту услышал собачий визг камнем, видать, получил.
Снова тащимся в темноте, бредем по бездорожью. Идем непонятно куда Внезапно понял, что потерял дорогу, что не вижу перед собой Трофидовой носки. Пошел вперед быстрей нет его. Повернул влево нет. Вправо и там нет. Слышу позади голос Лорда: «Чего крутишься?» Хотел уже закричать, позвать Юзека, но тут кто-то взял меня за плечо.
Что с тобой? спросил Трофида.
Темно. Потерял тебя.
Сейчас легче будет, пообещал и пошел вперед.
Теперь и в самом деле идти стало легче. Отчетливо видно маячащее впереди узкое белое пятно. Вспоминаются почему-то порхающие в воздухе голуби. Это
к лапам и приклеиваются. Все больше и больше, в конце концов столько собирается, что он и с места сдвинуться не может. Тогда выходишь из кустов, вяжешь его, на воз и домой!
Ну, еще один чудило объявился, не удержался Щур.
Не просто чудило, а пан Чудило! заявил Болек.
Такой пан на соломе спит и зубами блох ловит!
Опять началась сварка. Но вижу, не по злобе, а так, время убить.
Около полудня в сарай зашел Трофида. Веселый наверное, уже подпил малость.
Ну, братва, вали сюда! Сейчас подхарчуемся.
Мы слезли с сеновала на ток.
Как там товар? спросил Лорд Юзека.
Сейчас явятся «носчики». Левка там с ними. Бомбина жратву варганит.
Как ты, тисканул ее хоть? спросил Ванька.
Да на кой мне такая шалава!
Снаружи послышались шаги, и вскоре в сарай вошла, ступая на удивление легко, рослая крепкая молодка лет тридцати пяти. Вид имела расфранченный и духами от нее пахло на весь сарай. Платье, короткое донельзя, плотно обтягивающее объемистые формы, на ногах шелковые, телесного цвета чулки.
День добрый, хлопцы! объявила зычно и весело, открывая в улыбке ладные белые зубы.
Мы поздоровались. Ванька Большевик подскочил, забрал из рук две большие корзины. Поставил на ток и попробовал обнять молодку шутливо. Та тыцнула кулаком в грудь, да так, что аж с ног полетел.
О так ему! похвалил Юзек.
Что, и самому досталось? спросил его Щур.
Бомбина рассмеялась. Оглядела нас, посмотрела на меня. Повернулась к Трофиде.
Этот новенький?
Так свой хлопец.
Кивнула и вышла из сарая, нарочито качая бедрами.
Ну и баба! сказал Ванька мечтательно. Прям тюфяк!
Это ты тюфяк, отозвался Щур. А она кобыла!
Хлопцы разгрузили корзины. Были там большая кастрюля жаренной с салом яичницы, чугун тушеной с мясом капусты, стопка горячих блинов, три буханки хлеба, большой кус грудинки.
Трофида вынул из схрона из угла сарая три фляжки спирту и разбавил его водой из большой дубовой кади, стоявшей у ворот. А Лорд тем временем нарезал своим выкидняком толстые лусты хлеба.
Мы принялись есть и пить водку. Уплетали за обе щеки, как автоматы. Быстрее и больше всех ел Фелек Маруда. Мясо жрал, сопя, чавкая и чмокая, облизывая жирные пальцы то на одной, то на другой руке.
Вы гляньте, втыкать пошел, сказал Лорд, обтирая ладонью губы. Аж за ушами трещит, а нос гопака скачет. До работы так он последний, а жрать всех впереди.
Ну дык правильно, возразил Щур, работать это пусть конь. У него башка большая, и ноги четыре, и хвост в придачу, а у Маруды нашего что?
Хлопцы, сытые, один за другим отрывались от еды. Один только Фелек, ни на кого не обращая внимания, трудился, пока не прикончил все съестное без остатка. Болек Лорд начал рассказывать: «Знаете, хлопцы, знавал я бабу, которая каждый день ела яешню аж из тридцати яиц».
Ну, точно была как наша Бомбина, буркнул Бульдог, зажигая папиросу.
Раз как-то муж ейный решил пошутить и к ее трем десяткам, которые уже на сковородке жарились, добавил три десятка своих. Баба пришла, яешню сняла и принялася жрать. Чуть впихнула всю в себя.
Холера, и не лопнула! выдохнул Славик, крутя головой.
Съела, значит, и сидит. Сопит как паровоз. А тут соседка приходит, спрашивает, чего красная такая? А она: «Ох, соседушка, или заболела я, или заболею скоро. Яешню из тридцати яточков чуть одолела!»