Разведчики, отстреливаясь, уходили к долине.
«А еще сообщаю, что Мэриука уехала в Бухарест. Она вышла замуж за сына господина Догару, помнишь, он прихрамывал на левую ногу и в армию его не взяли. Мэриука приходила перед отъездом попрощаться. Вспомнили тебя, поплакали. У них в семье большое несчастье, мы тебе уже писали, на фронте погиб отец. А неделю назад младший брат Петре попал под немецкий грузовик, и теперь у него отнялись ноги. На этом писать заканчиваю, береги себя, Георге, когда стреляют, из окопа не высовывайся. Я молюсь за тебя каждый день, и мама тоже. Все целуем тебя. Твоя сестра Аглая. Тебе привет от Джэорджикэ и Летиции».
Что раскис, Георге?
А, это ты, Берческу Виеру подвинулся, освобождая место для товарища.
Берческу закурил, мельком взглянул на письмо, которое Виеру все еще держал развернутым, и спросил:
От Мэриуки?
Мм промычал неопределенно Георге и спрятал письмо в карман. Закуришь? протянул Берческу помятую пачку дешевых сигарет.
Давай
Покурили, помолчали. Берческу искоса поглядывал на Виеру тот был явно не в себе.
Все, нет Мэриуки, наконец проговорил Георге и, поперхнувшись сигаретным дымом, закашлялся.
Что, умерла?
Вышла замуж.
За кого?
Ну не за меня же! вскочил Виеру и нырнул в блиндаж.
Через пару минут за ним последовал и Берческу Виеру лежал на нарах, закинув руки за голову и о чем-то думал.
Кхм! прокашлялся с порога Берческу.
Виеру посмотрел на него и отвернулся к стене.
Георге голос Берческу слегка подрагивал. Ты это ну, в общем, не переживай. Война закончится, ты молодой, найдешь себе.
Берческу! Виеру резко поднялся, схватил товарища за руку. Давай уйдем! Домой.
Ты что, Георге! Берческу замахал руками. Поймают пули не миновать. Здесь хоть надежда на солдатское счастье
Уйду сам Ничего я уже не боюсь, Берческу. Не могу! Не хочу! Три года в окопах. Ради чего? Немцы нас хуже скотины считают. А свои? Вчера капитан Симонеску избил денщика до полусмерти только за то, что тот нечаянно прожег утюгом дыру на его бриджах А тебе, а мне мало доставалось?
Да оно-то так Берческу мрачно смотрел в пол. Я тоже об этом думал
Ночью роту, в которой служил капрал Виеру, подняли по тревоге, усадили в грузовики к отправили в неизвестном направлении
Два последующих дня солдаты трудились не покладая рук сколачивали фанерные макеты танков и пушек, красили их в защитный цвет. На третий день макеты начали устанавливать на хорошо оборудованные и замаскированные позиции, откуда немцы спешно убирали
танки, противотанковые орудия и тяжелые минометы.
Георге старательно обтесывал длинную жердь ствол пушки-макета. Работа спорилась, время бежало незаметно; пряный дух свежей щепы приятно щекотал ноздри, и капрал пьянел от такого мирного, уже подзабытого запаха. Рядом, что-то мурлыча под нос, трудился и обнаженный по пояс Берческу полуденное солнце припекало не на шутку.
Эй, капрал!
Виеру оглянулся и увидел коренастого немецкого унтер-офицера, который махал ему рукой.
Иди сюда!
Виеру нехотя поднялся, стряхнул с одежды мелкие щепки и направился к большой группе немецких солдат, которые, беззаботно посмеиваясь, собрались вокруг поддомкраченного грузовика; на земле лежало колесо, а возле него стоял автомобильный насос.
А ну качни Унтер-офицер показал на насос.
До Георге, который все еще пребывал в радужном настроении, навеянном работой, смысл этих слов дошел с трудом; он уже было взялся за рукоятку насоса, как вдруг кровь ударила в голову, и Георге, медленно выпрямившись, мельком взглянул на унтер-офицера и пошел обратно.
Эй, ты куда?! Стой! Унтер в несколько прыжков догнал Георге Виеру и схватил за плечо.
Георге обернулся. Немец был одного роста с ним, но пошире в плечах, на капрала повеяло сивухой унтер-офицер был навеселе.
Ты что, не понял? Пошли потянул немец капрала за рукав.
Виеру отдернул руку и зашагал дальше.
Георге! услышал он вдруг крик Берческу. И в тот же миг сильный удар в челюсть свалил его с ног.
Паршивый мамалыжник зашипел, брызгая слюной, унтер и пнул Георге ногой. Вставай!
Георге вскочил и в ярости ударил по губам унтера. Тот явно не ожидал такого оборота, отшатнулся, провел тыльной стороной руки по губам и, увидев кровь, с криком бросился на Георге. Они сцепились и покатились по земле.
Держись, Георге! долетел до Виеру голос Берческу
Немецкие и румынские солдаты дрались до тех пор, пока не прибыл наряд полевой жандармерии.
Расстрелять мерзавцев! Всех! Немецкий полковник топнул ногой. Они осмелились поднять руку на солдат фюрера!
Господин полковник! Генерал Аврамеску, спокойный и корректный, поднялся из-за стола. Я считаю, что это не лучший способ поднять боевой дух румынских солдат перед предстоящими боями.
Какое мне до этого дело! Ваши солдаты совершили преступление и должны за это отвечать по законам военного времени. Шесть немецких солдат доставлены в госпиталь. Я требую отдать зачинщиков драки под трибунал!
То, что вам нет дела до результатов предстоящего сражения, где боевой дух одно из слагаемых победы, я постараюсь довести до сведения командующего группой армий генерала Фриснера. Ну а по поводу зачинщиков драки я не возражаю: по нашим сведениям, затеял потасовку немецкий унтер-офицер Отто Блейер.