Доложив командующему о ночных событиях, Петр вернулся в домик на окраине Бронкхорста усталый, но возбужденный. Хозяин возился во дворе с коровами. Морщинистое лицо его при виде Петра сморщилось еще больше старик улыбался.
Не браните меня, генерал, но в вашу комнату я впуштил одного человека.
Какого еще человека? беззаботно спросил Петр.
Пошмотрите шами, генерал. Он говорит, что он ваш друг.
Каамо бросился в дом первым и радостно заорал оттуда:
Пи-итер!
Петр вбежал за ним и угодил в объятия Яна Коуперса.
Ты? Ян, ты? обалдело спрашивал Петр.
Да я же, я! почти кричал тот, безмерно довольный произведенным эффектом.
Он был все такой же высокий, сухощавый, с небрежно и чуть высокомерно откинутой назад головой, все так же, казалось, пахло от него раздольем и ветром; только брови возможно ли? выгорели еще больше да шрам на левой щеке у губы почти совсем был не виден из-за давно не стриженной бороды.
А Манг? Каамо озирался. Где Мангваэло, господин Коуперс?
Ян нахмурил белесые брови, щека его нервно дернулась незнакомо и в то же время знакомо: это напомнило Петру кого-то, только он никак не мог понять кого.
Манга больше нет, Каамо. Он попал к уланам. И Терона нет, повернулся Ян к Петру. Он пал в бою. Мы полумертвого вытащили его из пекла, но только на мучения рана в живот, умер.
Все трое притихли. Вот сейчас Петр понял, что напомнил ему тик на лице Яна. Так же подергивалось веко у Терона. Петр смотрел на осунувшееся, заросшее лицо друга, видеть его было отрадно, и все же радость от встречи гасла, не успев вспыхнуть по-настоящему. Снова подступало горькое чувство одиночества и бессилия свистели пули вокруг, и падали товарищи, и ни одна хоть бы одна, проклятая! пуля не брала его
Откуда ты теперь? спросил Петр, сев наконец и стягивая мокрые сапоги.
От Девета. Решил податься в родные края.
Домой или воевать?
Смешные задаешь вопросы А поесть у вас что-нибудь найдется?
Да хоть быка ради тебя забьем. Скажи-ка хозяину, Ка, пусть тряхнет запасами.
Вот это дело! улыбнулся Ян своей всегда чуть смущенной и ясной улыбкой. А еще бы мне ножницы да бритву. Постригусь, побреюсь, поем снова стану человеком.
За долгим, неторопливым завтраком разговорились о главном о войне. Петра интересовали события на юге, в Оранжевой республике, интересовал Христиан Девет, о котором среди буров говорили восхищенно.
Я его полюбил всей душой, сказал Ян. Умен, храбр, прост. Но, видишь ли, если говорить по чести, ему легче, чем Бота. Бота обложен со всех сторон, на него напирают, он вынужден только обороняться. А Девет вольная птица, недаром зовут его неуловимым. Сегодня ударит здесь, завтра там. Простор для маневра широчайший. Перед моим отъездом поговаривали о глубоком рейде в Капскую колонию. Только это будет ближе к лету сейчас, сам понимаешь, туго с кормами для лошадей.
Туго, туго, покивал Петр, думая о другом; он встал и прошелся по комнате. Так воевать нам дальше нельзя: прихлопнут, как в мышеловке, и раздавят.
Ты скажи об этом не мне своему главнокомандующему.
Да, я буду с ним об этом говорить, сказал Петр жестко.
ПЕТЛЯ ЗАТЯГИВАЕТСЯ
Бота отложил томик Клаузевица и длинными холеными пальцами большим и указательным сильно потер закрытые уставшие глаза. В последнее время свои свободные часы
он нередко отдавал чтению книг по военному искусству. Но чем больше читал он их, тем больше укреплялся во мнении, что книги эти ему не помогут.
С самого начала войны бродили у Бота мысли о необходимости создания регулярной армии. Потом он понял, что это утопия. Народ, насчитывающий всего четыреста тысяч человек, не в состоянии содержать сильную армию. Он может лишь превратиться в нее сам: только ополчение, которое себя и снаряжает, и кормит, и одевает, под силу ему. Конечно, и при той военной организации, что сложилась у буров, не только возможны, но и требуемы усовершенствования. Однако указания на них надо искать не в книгах: сочинения военных специалистов вовсе не предусматривали «туземных» способов ведения войны.
Взять даже простейшую, поверхностную терминологию название частей и соединений. Ее у буров просто не было. «Коммандо», по существу, означало даже не число всегда разное бойцов, а их принадлежность к одному округу, так же как и расплывчатое, неопределенное понятие «фельдкорнетство». Соединения более высокого порядка, подчинявшиеся генералам, вообще не имели названий. Да что названия! Они и форм-то определенных не имели и менялись по воле случая, завися от обстоятельств и личных качеств командиров.
Бота пытался, например, оперировать иногда таким термином, как «дивизия», но сам же первый понимал, насколько шатко и эфемерно это понятие в сложившихся условиях. Прежде всего это было соединение, так сказать, неведомого рода войск и не конное, и не пехотное, а в то же время то и другое. Далее, вооружение его никогда не было постоянным, и количество артиллерийских орудий и их калибр, и число пулеметов и гранатометов могли колебаться в амплитуде весьма изрядной. И, наконец, самым разным могло быть в «дивизии» число людей. А все сочинения господ военных, все наставления и уставы опирались на точно расчисленные, кем-то когда-то выверенные цифры Нет, сочинения сии были ему бесполезны.