Готово, ребята.
Наверно, с таким видом Клеопатре вручали ядовитую змею.
Давно пора, Джек. Мы совсем ослабели без пищи, приятель.
Две руки протягивают нам кружки с чем-то дымящимся, в каждой кружке позвякивает ложка.
Я недоумеваю: зачем нам ложки? Его руки дрожат.
Берём, что дают, и, поднеся к груди драгоценные сосуды, рассматриваем содержимое. В моей кружке, наполненной меньше чем наполовину, плещется какая-то тёмно-коричневая жидкость. Цвет густой, да навар не очень. Подношу кружку к носу и нюхаю. Не может быть. Помешиваю ложкой смахивает на чай без молока Вот так кок, чтоб ему было пусто: половина чайной ложки мармайта да немного кипятку вся его похлёбка.
Джек! Это как называется, чёрт возьми?
Голова появляется снова. На лице самое трагическое выражение. Он вздыхает.
Боюсь
Он перегибается через рубку недостаточно далеко и потом говорит:
Боюсь на лучшее я не способен.
И он с принуждённой улыбкой исчезает внизу. Лично я не в состоянии пить эту дрянь.
Мы продолжаем идти вверх по Ла-Маншу, погода всё лучше и лучше, и кривая настроения команды тоже идёт вверх. Пережив адские муки, они теперь воспряли духом и расхаживают с видом старых морских волков, придирчиво осматривая шкоты и крепления, на которые им прежде было наплевать.
По-моему, неплохо бы подтянуть стаксель-шкот.
Вы подтягиваете шкот на полдюйма. Вскоре заступает новый вахтенный.
Погляди-ка на стаксель как доска плоский, никакой формы.
Вы извиняетесь и, выполняя указание вахтенного, немного отпускаете парус.
Потом у них прорезается аппетит.
Кажется, твоя очередь стряпать?
Вы приготавливаете им чай.
Но я рад, что они оправились.
Мы приближаемся к Плимуту, и волнение растёт. Как-никак совершено небольшое плавание, и теперь предстоит подход к берегу. Они сразу превращаются в штурманов, атакуют мои чистенькие карты острыми, как игла, карандашами, и кружки с липким какао оставляют на незапятнанной бумаге противные следы.
Тебе не кажется, что надо править немного круче к северу?
Отвечать нет смысла. Что бы вы ни сказали, всё равно, став к румпелю, он будет править круче.
И вот дистанция пройдена, мы все превращаемся во вперёдсмотрящих. Лёгкая мгла ограничивает видимость милей с небольшим. В их глазах, вопросительно поглядывающих на вас, вы снова командир во всяком случае, ответственное лицо.
Вроде бы пора уже что-нибудь увидеть? Конечно, пора, но вы напускаете на себя беспечный вид, будто ничуть не встревожены.
По моим расчётам, продолжает он, мы должны быть у входа в Плимутскую бухту.
По вашим расчётам, яхта уже на суше, однако ему об этом знать не обязательно.
Но вот Соколиный Глаз замечает какую-то полоску с правого борта.
Земля! вопит он.
А доволен-то, что твой Колумб. Внезапно его осеняет одна мысль.
Что это за место?
С той самой минуты, как ваши глаза заметили вдали смутные очертания земли, вы лихорадочно соображаете, что это такое, но поди разберись при такой видимости. Вы делаете вид, будто не расслышали, да что толку.
Что это за место?
Он отлично знает, что вы и в первый раз слышали его. Теперь он убеждён, что вы неуверены в правильности курса. Посмотрите на это удовлетворённое лицо, на эти колючие глаза ничто не говорит о его вчерашнем беспомощном состоянии. Даже если бы этот гад болел холерой и вы его выходили, результат был бы тот же самый. В конце концов надо что-то говорить.
По-моему, это смахивает на мыс Рейм.
Он счастлив. Вы сознались. «Смахивает» Теперь мы все наравне. Каждый высказывает своё мнение о нашем вероятном местонахождении. Что следует предпринять? Чего можно ожидать от прилива? Как поведёт себя ветер? Когда можно рассчитывать войти в гавань? Моя догадка насчёт мыса Рейм подтверждается, мы подходим к нему, огибаем его и видим впереди мол.
За молом высится на холме Плимут. Вдоль кромки и по всему склону правильными рядами выстроились серые каменные дома типичный барачный город. Опрятный, но несколько аскетический.
II
Понимаешь,
Вэл, слегка улыбаясь, сказал он с лукавой искоркой в глазах, мы подумали, вернее, наш мудрый оргкомитет подумал, что, какую систему гандикапа ни примени, она не будет совершенной, а значит, кто-нибудь непременно сочтёт себя ущемлённым и может сократиться число заявок.
Это всё очень хорошо, и всё-таки мне трудно понять мудрость такого подхода. Без гандикапа более быстроходная яхта получает преимущество. Погляди, я показал на «Джипси Мот». Френсису достаточно идти не останавливаясь, и он обязательно победит.
Возможно, ты и прав, ответил Блонди. Но у большой яхты есть свои недостатки, и они как бы усугубляются, когда ведёшь её в одиночку. Он может с ней не справиться.
Однако я видел, что он сам не больно-то в это верит. Суть спора сводилась к тому, какое судно под силу одному человеку. Разумеется, с пятидесятитонной шхуной никто не справится в одиночку, но, если идти по шкале вниз, этот аргумент утрачивает свой вес, и, когда дойдёт до сравнения двенадцатитонной яхты с пятитонной, другие обстоятельства могут перевесить. Если добиваться, скажем, восьмидесятипроцентной эффективности, в таком случае на большой яхте работать с парусами, конечно, тяжелее, зато обстановка для работы намного благоприятнее, а более мощные лебёдки и тали возмещают недостаток физической силы. Длина по ватерлинии вот что важно, а она зависит не столько от величины ваших бицепсов, сколько от глубины кармана. В общем мне было ясно, что меньшие яхты поставлены в совсем неравное положение, о чём я и сказал Блонди.