Моя дезинфицирующая ванна означает, что я буду ходить солёный до следующего банного дня, но это не страшно, говорю я себе, вытираясь полотенцем. А затем пора готовить ужин. По случаю воскресенья трапеза обильная и сопровождается глотком джина с лимонным соком. Мысли вращаются вокруг того, что мне сейчас кажется главным столпом существования, вокруг еды, в частности, её запасов на борту. У меня горы консервов, множество галет и масла, в избытке чай, сахар, какао, шоколад, ячменный сахар и тому подобное. Вода вот что меня заботит. Да ещё обезвоженные концентраты, которых
должно хватить на тридцать восемь порций. Меня лимитировала цена этих продуктов, предоставленных министерством сельского хозяйства, рыбного промысла и пищевой промышленности. При таких темпах переход вполне может продлиться больше полутора месяцев, а потому пора на всякий случай ввести нормирование. Именно: горячее блюдо из обезвоженных концентратов через день, главный упор на консервы, сыр и галеты, иногда можно открыть банку саморазогревающегося супа, если захочется приготовить быстро и без хлопот. Такое питание может показаться спартанским, на самом же деле я не испытывал лишений.
Я уже установил, что не нуждаюсь в таком количестве пищи, как на берегу, вероятно, потому что сознательно берёг силы, проводя ночи, а также немалую часть дня в горизонтальном положении. Это было не так утомительно, как может показаться. Ограниченное межпалубное пространство оставляло небольшой выбор либо сидеть, чаще всего наклонив голову, либо гнуть спину над камбузом или столом для прокладки курса. Однако самое лучшее вытянуться во весь рост на койке. Мой запас пива и спиртного тоже был ограничен. По дюжине банок «Гинеса» и «Слабого эля». Бутылка виски. Две бутылки бренди и ещё две джина. Но ведь и тут мои потребности были очень скромными, если сравнить с потреблением на берегу. Когда я говорю о «глотке джина», имеется в виду крошечный глоток. Действие выпитого подтверждало мой прежний опыт. Очевидно, из-за более скудного стола (прежде всего, количественно) любой алкогольный напиток, даже слабое пиво, сразу ударял мне в голову. Не очень-то желанное ощущение на судёнышке, которое чутко отзывается на малейший вздох вечно беспокойного океана. Убедившись, что провизии хватит, свободный от сердечных и прочих тревог, я спокойно проспал ещё одну ночь.
Следующие сутки погода оставалась прежней. Иногда вдруг рождался тихий норд-вест, однако стоило мне поднять грот и генуэзский стаксель и заставить их работать, как ветер спадал, оставляя меня в нерешительности убирать или не убирать паруса. Но их бесполезная трёпка пробуждала во мне совесть, и я шёл на нос с негромкой бранью, которая, услышь её распорядитель погоды, несомненно, вызвала бы столь же пагубные последствия, как убийство альбатроса.
Наконец налетел ветер, и, конечно, это был зюйд-вест. Крепкий зюйд-вест. Всё утро я шёл крутой бейдевинд, изрядно поработал. Впрочем, это куда лучше, чем сидеть сложа руки. Теперь дел хватает. Взять два рифа на гроте, потом и вовсе его убрать, так что некоторое время идём под одним стакселем; тем не менее удаётся произвести полуденную визировку. Зюйд-вест немного утих, надо ставить грот с двумя рифами. Ветер сместился к западу поворот оверштаг. После четырёх часов ходу правым галсом вам сдаётся, что пора поворачивать, хватит сваливаться к югу. Снова поворот оверштаг. И так далее. Два штилевых дня сделали меня лентяем, и я успел отвыкнуть от треска, скрипа и глухих ударов вкупе с солёным душем неизбежного аккомпанемента лавировки. В океане крутоверть.
Волна? После каких-нибудь двенадцати часов умеренного до свежего ветра мирно дремавший великан превратился в буяна, словно богатырь вдруг облачился в доспехи. Продолжаю лежать на койке, не сомневаясь, что яхта справится с трудностями. Как напрягается авось не надорвётся. Короткие крутые волны стучатся в лиственничную обшивку, будто просят разрешения войти, но сноровка судостроителя преграждает им путь. Я чувствую себя вполне надёжно, крыша плотная, стены без единой щели, пол опирается на океанскую толщу две тысячи саженей. Добавьте ещё сажень, и кое-кто начнёт бодриться («братья, устоим против волны»), обороняя душу от мрачных предчувствий.
В полночь стало потише, и ветер отошёл на один румб. Прежде чем выходить на палубу, я разжёг примус под всегда готовым чайником и отмерил какао, сахар, молоко. А теперь наверх, помогать.
Эй, на носу! Нагрузить топенант. Да повеселей. Один человек на тали шкотового угла, один на галсовый угол, двое на ходовые концы Пошёл!
Потравливай грота-шкот, живо Выбирай грота-фал.
На лебёдку его, боцман, переднюю шкаторину добрать.
Есть, сэр Ну, ребята, слышали, что сказал старпом, ну-ка взяли, хорошенько. Вот так ещё сильней закрепляй.
Потравить топенант. Помалу Помалу.
Рулевой, курс?
Вест-норд-вест, сэр.
Лечь на вест-тен-норд.
Есть, сэр Вест-тен-норд Есть вест-тен-норд.
Подвахтенным отдыхать. Молодцы, ребята Порядок, боцман, они у тебя сегодня хорошо работают.
Так точно, сэр. Совсем другое дело, когда внизу ждёт добрая похлёбка. Что значит кок хороший, сэр.