Издавна Две земли неустанно и незаметно, когда силой, а когда пользуясь восторгом и завистью местных владык, да и простых людей, очаровывая, торгуясь и торгуя, продавая, покупая и обкладывая данью, опутывая, обаивая и побеждая во всех смыслах, потихоньку проглатывали Куш и Вават. Правда, совсем недавно, в неупоминаемые в приличном обществе времена чужеземного владычества, времена многоцарствия и владык-гиксосов*, всё казалось потерянным и погибшим. И нубийское царство возвысилось и возвеличилось в то время так, что писцы из народа Та-Кем выполняли приказания презренных негров, а не наоборот. Но всё это в прошлом, и истинно великий государь, Тутмос III, сильно и уверенно впечатал в память всех кто кому служит, и служить должен. Это знание он втоптал поступью солдат и вдавил каменными блоками великих храмов. Пожалуй, это два самых сильных (после золота) государственных амулета, которые побеждают даже таких великих колдунов, за которых почитали нубийцев И вновь всё расцвело и ожило на юге, и торговля, и ремёсла и в уснувшей было Элефантине многократно вырос порт, ибо нужно было быстро и вовремя обеспечить поставки всего неисчислимого и пересчитанного, что устремилось вниз и вверх по реке по воле владыки и нуждам страны. И вновь неизмеримо возросла роль людей знающих и организующих всё правильным и верным образом, писцов всех рангов и статей.
Всем ведь известно: писец и сопровождающий это два чина, которые требуют большого понимания их сути и значения, и внимания к мелочам. А то вот ведь у верховного чати* Великого, идущего вслед за царём писец, который служит своему господину секретарём. Но ведь и в деревне Малое баранье подхвостье тоже писец, который этих самых баранов считает во время великой переписи скотов*. И как же их можно сравнить? Как можно сравнивать сопровождающего Его Величества, и сопровождающего домоправителя захолустного поместья? Так что поясним: от Деди зависело больше, чем от некоторых придворных, семеров* где-нибудь в Фивах, Южном Городе, или в древней столице, Мемфисе, Белых Стенах*. И часто от его поступков и решений изменялось, пусть и немногое, в судьбах Куша и Вавата, а то и всей страны.
Не зря ведь Нубия и нуб (золото) родственные слова. Многое из богатства державы, из того, что вводит в зависть и трепет жалких царьков чужедальних стран, шло отсюда. Очень многое, и не только золото. Дерево, каменные блоки для памятников, храмов и прочих важных строек, шкуры диковинных зверей, что нужны для обрядов богам, яйца огромных нелетающих птиц, умеющих бегать быстрее царской колесницы, множество изделий из дерева и камня Невольники и невольницы ах, какие бывают девушки в Вавате и Ирчеме! Губы сочны и сладки, как виноград, груди остры и упруги, глаза лукавы и руки ловки! Маджаи-наёмники, лучники в войске или стражи законности и покоя городов и границ, щиты и оружие для них. Много, очень много всякого добра и богатств. И чтоб было ясно писец посланника Элефантины должен был в год сдать в сокровищницу восемь дебен золота. Это писец посланника, не сам посланник, а тем более не правитель или комендант в те времена, когда в Абу власть по мудрости Его Величества отдавалась военным, в силу угроз и опасностей. Правитель должен был вносить намного, намного больше сорок дебен. А сколько это «намного»? Действительно много это или не очень? Дебен, как знают все, равен десяти кедетам.
По-нашему же один дебен это девяносто один грамм, ну, а восемь это почти два фунта золота.
Золото сдавали и другие чиновники. Но только на Юге. На севере в казну золотом платили лишь большие города. Город Эдфу, покрупнее, чем Элефантина, например, платил в год восемь дебен золота. Столько же, сколько писец посланника в Элефантине Абу
Это ведь только говорится «любимый царский сын Куша»* так звался этот князь во время придворного именования «собрал дань с «девяти луков»* и повелел чего-то такого прекрасного». На деле этот всевластный хозяин юга большую часть времени проводил в столице, пред лицом благого бога*, а то ведь, знаете, задержавшись в глуши, можно с удивлением узнать о том, что возвращаться-то и некуда Поэтому настоящим «царским сыном Куша» были его главные помощники и их приближенные, люди энергичные и решительные. Эти качества, несомненно, важны, но многие из этих энергичных и решительных не всегда должным образом почитали Маат богиню порядка и справедливости. Мы, наверное, сказали бы про них, что они не имели ни чести, ни совести, но имели много желаний.
Другие редко приживались за порогами. А эти прижились, ещё как прижились! Бывало, они могли вспомнить двух-трёх блистательных царских сыновей Куша, при которых они делали всё то же дело качали богатства Юга в казну царя. И, собирая дань Юга живому богу, они всегда помнили, что до этого дань должна пройти через руки их хозяина, но ещё лучше понимали что проходит она и через их собственные руки, жадные и ловкие. И не ленились собирать её даже в храмовых землях, а при возможности запускали руку и за пороги, в земли Абу, которые уже, строго говоря, не входили в подвластные князю Юга земли.