Мама раньше промолчала бы, забоялась бы спорить. А теперь не забоялась:
Не будем плакать! Пусть даже будет хуже, но все-таки иначе!
И тетя замолчала.
Вышли на улицу, а она полна народу: все тоже вышли, тоже идут на площадь.
Солдаты идут рядами, и у каждого солдата красный бантик, как у Мишки.
Рабочие тоже идут рядами. И Гриша, Сережкин отец, идет с ними. И Сережка тоже с ними.
И у каждого тоже красный бантик.
И везде красные флаги. Которые покороче, те на одной палке. А длинные флаги растянуты на двух палках и немного походят на вывески.
На флагах написано:
Свобода, равенство, братство!
Да здравствует революционная армия!
Война до победного конца!
Да здравствует свободная Россия!
А на одном флаге написаны сразу две строчки:
Вечная память героям,
погибшим в борьбе за свободу!
Люди идут с этими флагами и поют особенные песни. Мишка слышит такие песни в первый раз:
«Отречемся от старого мира!»
Или:
«Вставай, поднимайся, рабочий народ!»
И все люди веселые, все улыбаются. И как-то очень хорошо, но одно непонятно:
Рабочие идут поют. И с ними дядя Гриша поет. Солдаты идут поют. И с ними Иван Сидорович Вотинцев идет поет.
Но и офицеры тоже идут. И живоглот Маевский с ними идет поет. И у него красный галстук.
Маленькая Мишкина мама стоит с красным бантиком. А рядом с ней Отец Симки Знаменского, такой важный барин. И он тоже с красным бантиком. И у него даже бантик больше и покрасивее.
Как-то не так получается
Из собора на площадь вышли попы-священники с иконами. Все они в золотых пальто. И главный священник стал громко читать, что царь Николай отрекается от престола. А как он прочел, все попы стали молиться радоваться.
А почему они радуются? Сами же учили петь «боже, царя храни», а теперь радуются, что царя нет.
Опять как-то не так получается
А после было интересно только одно: как солдаты ходили по городу и скидывали все вывески, на которых были нарисованы царские двухголовые орлы.
Подойдут туда, где была полиция или еще куда-нибудь, подденут вывеску штыком и выворачивают. Некоторые вывески вывертываются с гвоздями; гвозди скрипят да скрипят, когда выходят, а потом бух! и вывеска уже на земле. А другие вывески трещат и немного ломаются и тогда их роняют кусками.
Новое слово большевики"
Только полицейские исчезли, а больше ничего не изменилось.
Стоит, как и при царе стояла, большая тюрьма. И горят золотые звездочки на тюремной церкви. И сияет золотой крест.
И все лавочки и магазины целы. И вывески на них целы. Вывески с магазинов не выворачивали штыками.
И офицеры так же учат солдат воевать и гонят их на войну.
И в школе все по-старому, только не поют «боже, царя храни». И вместо царских портретов только два светлых пятна на стене, так что видно, что тут что-то висело, а потом сняли.
И еще долго все было по-старому. А потом появилось новое слово «большевики».
Мишка услышал это слово, а не знает, что оно значит. Побежал к маме. Мама как раз развешивает белье.
Мама! Мама! Большевики это что?
Кто-о-о? не поняла мама.
Боль-ше-ви-ки.
Мама подумала и сказала:
Вечно ты что-то путаешь!.. Нет такого слова!
Нет, есть!
Мама очень не любит, когда Мишка спорит. Она рассердилась, а потом сдержалась. Пошла в комнату, а вышла оттуда со своим пузатым словарем:
Ищи! Читай!
Мишка стал искать это слово, хотя искать очень трудно долго и буквы в словаре очень мелкие.
«Большой» «Большущий» Ага! Вот оно!.. Ой, нет, не оно: «Большак». «Большак» старший сын Или вот еще: «Большак» большая дорога. А еще есть «Большинство» А «Большевиков» нет!..
Вот видишь! Я же тебе говорила, что такого слова нет!
Но вдруг из-за забора звонкий веселый голос:
Есть такое слово, Марья Ивановна!
Это кричит дядя Гриша, Сережкин отец.
Не знаю! смущенно сказала мама. Нас не учили такому слову.
Не тому вас учили, дорогая Марья Ивановна!
И в словаре нет такого слова!
Нет, так будет!
Не знаю, не знаю, скороговоркой сказала мама и убежала в комнату. Конечно, ей неудобно, что не знает.
А на завтра это новое слово «большевики» вдруг объявилось на Пупыревской площади.
На этой площади базар, Пупыревский базар: четыре длинных деревянных прилавка под длинными деревянными крышами.
С одной стороны против базара мясная лавка Фарафонова. Дверь у лавки всегда настежь, а у двери всегда стоит сам Фарафонов толстый, красный, в окровавленном фартуке.
А с другой стороны базара низенький домишечко, обшитый досками. И на крыше этого домика
вывеска 36 букв, как давно сосчитал Мишка:
Здесь живет Петр Григорьевич Фалалеев. Тот самый, который тогда дал денег Сережкиной матери и напоил ее водкой и еще сказал: «Выпьем за твоего сокола!»
Так вот на этом домишке появилась новая вывеска, а на вывеске это новое слово:
Мама говорила, что нет такого слова. А как же нет? Вот оно тут на вывеске!
А эта Фалалеевская фотография вообще какая-то загадочная.
Во-первых, в нее часто ходят одни и те же люди. Ходят почти каждый день и сидят там по два да по три часа.
А кто же станет сниматься каждый день?
Во-вторых, когда ходят сниматься, так наряжаются. А в эту фотографию ходят и совсем не нарядные: в чем работали, в том и приходят.