А дальше стали петь все на букву Ц:
Пели все. Кто не хотел петь или не знал слов, тот все равно разевал рот, будто бы поет. Так надо, чтобы не наругали
Когда все спели, тогда разошлись по классам и сели за парты.
И учительница действительно удивилась, что Мишка так много знает, и похвалила его.
Прощаемся с Колей
Они сидят и все смотрят на часы-ходики: скоро ли шесть.
Мишка тоже стал ждать, скоро ли шесть. Ждет, а не знает, чего ждет. А спрашивать как-то неудобно.
Вдруг без пяти шесть в окно кто-то скребется. Так скреблись, когда здесь прятался Коля.
Открыли двер, а это в самом деле Коля! Он в солдатской шинели, в солдатском картузе и улыбается во весь рот.
Подошел к Яночке, отдал ей честь и заорал:
Здравия желаю, Ваше превосходительство!
Яночка догадалась, вскочила со стула, вытянулась и важно сказала:
Вольно!
Вот смеху-то
Яночка сияет. Коля тоже сияет.
Стали его спрашивать, как живет. Оказывается, он ничего живет. Старые солдаты скучают по дому и скучают по детям. И он им вроде сына.
Они ему всю одежду приспособили по росту перешили из большой.
Хотели отдать его в полковой оркестр, но там все на виду, и можно попасться на глаза живоглоту Маевскому.
Тогда сунули его на кухню. Но все-таки часто приходится прятаться.
И уже пошли слухи, что на кухне какой-то парень со стороны. Из-за этого Коле придется уехать в соседний городок Слободской. Там стоит рота этого же полка, а Маевский туда не ездит.
Как жалко было, что Коля совсем уезжает. Яночка даже заплакала.
Тут Мишка не выдержал: сбегал домой, схватил самое дорогое свое сокровище оленя золотые рога, написал на бумажке:
наклеил бумажку оленю на ногу, прибежал обратно и сунул оленя Коле:
На! Возьми! И помни обо мне!
И обо мне! сказала Яночка.
И про меня не забывай! сказал Сережка.
И про меня! сказал Тоська.
Коле стало тепло. Он взял да и расцеловал Мишку. И Сережку поцеловал. И Тоську. И подошел к Яночке.
Мишка думал, что Яночка или рассердится или убежит. А она не рассердилась и не убежала, а только немного закрылась рукой.
А Коля такой молодец: отвел ее руку и все равно поцеловал. В губы.
Конечно, он теперь уже солдат, и ему теперь уже можно целоваться с девочкой.
Но он все-таки покраснел, когда поцеловал. И Яночка покраснела.
А потом он взял оленя и уехал. Но это ничего: ему все-таки там веселее, когда с оленем!
Мелиса бьют
Сначала расшумелись немцы. Неслыханное дело!
Отто с Беккером выпили, вышли в коридор и стали рычать на Мелиса.
Они рычали непонятно: по-немецки. Но Мишкина мама не зря училась в гимназии и немножко поняла, о чем они рычали.
Оказывается, Мелис говорил, что не надо было начинать войну. А они за это рычали, что он изменник.
И правда: какой же он немец, раз ему не надо войну?
А потом старый черт шел по коридору в кухню, к тете. Она выздоровела, и он опять стал к ней ходить. А Мелис не знал, что он идет, и как раз в это время как распахнет дверь!
И дверь попала по старому черту.
Он стал ругать Мелиса нехорошими словами, а потом толкнул и прямо на пол. Тут Мелис рассердился, вскочил да как даст в отместку.
Теперь старый черт на полу, а Мелис орет на него:
Вы вредний! Вас никто не лубит!
Старый черт ушел с позором. Но когда вернулся с ним четыре полицейских.
Он показал на Мелиса:
Вот этот буянил, меня избил!
Они бросились, а Мелис стал их отшвыривать. Но все равно они повалили его и стали бить да пинать. И старый черт пинал, старался все в лицо, в зубы.
Потом они связали Мелиса и утащили. И он уже больше не вернулся.
На другой день и пожитки его унесли. И в комнатушке стало пусто.
Больше не плакать
Сережка ненавидит, когда ревут:
Не плачь, рева-корова!
Мишке стало обидно, он заревел еще сильней.
Сережка посмотрел и ушел, хлопнул дверью на прощанье.
А Мишка все ревет, сердится на Сережку, ругает его: «Сережка арестант! Сережка хулиган»!
Ругал-ругал и вдруг опомнился.
Ну-да: Тайка ревет. И Толька ревет. Но ведь хорошие-то люди не ревут, терпят! Сережке в миллион раз труднее: отец у него в тюрьме, арестантом его травят, учиться ему нельзя надо деньги зарабатывать. Но все равно из него слезинки не выжмешь.
И Яночка почти не ревет. А ведь ей тоже нелегко: все играют, а ей надо стряпать. И Колька уехал
Чего же я-то реву? А вот не буду больше! Ни за что и никогда! Буду терпеть!
А смогу ли?
Надо проверить!
Положил левую руку на стол да как стукнет по ней линейкой! Ох, и больно же! И слезы подходят.
Но все равно не зареву, вытерплю!
И вместо того, чтобы реветь, Мишка затянул песенку:
Поет жалобно, растягивает:
Еще больно, и слезинка выкатывается, но уже почему-то смешно-смешно.
И Мишка залился на всю квартиру.
Смеется и в то же время думает: теперь у меня больше никто слезинки не выжмет! Даже старый черт не выжмет!
Вот как надо!
Мишка и жадные купцы
Только извозчики толкутся на перекрестках, топчутся у саней, хлопают рукавицей по рукавице, чтобы согреться, ждут седоков.
А седоков все нет и нет!..