Мать то у него в типографии служит, под одной крышей с твоей дочерью. Может сноровить помочь в чем-нибудь.
А ну ее, дочь-то! сердито сказала Афанасьевна. Дочь-то вишь в город убежала, не хочет делать мою работу.
Потом подумала еще и сказала:
Ну, где он? Пусть войдет, посидит Пол под ним не провалится.
Мишкина хозяйка колобком выкатилась на улицу:
Миша!
А больше ничего не надо говорить. Мишка уже весь тут как тут!
Как Афанасьевна лепила
Это понравилось Афанасьевне:
Ну, пройди, сядь на лавочку!
Мишка сел и стал делать только одно: смотреть в руки Афанасьевны. Ох и волшебные же эти руки!
Эти руки не оставались в покое ни на минуту. Вот они оторвали от вымешенной глины изрядный кусок, величиной с Мишкин кулак. Потом быстро-быстро свернули этот кусок в шар, а шар раскатали и получился тоненький сочень. Миг и сочень свернулся, и оказалось, что этот сочень широченная юбка!
Вот на юбку посажен кусок глины поменьше. Это тулово. На тулово второй кусок. Это голова.
А два куска к бокам, это руки. Они согнуты в локтях, пальчики спрятаны в муфту.
Теперь последнее шляпу на голову.
И получилась из глины глиняная барыня, вроде той, какая у Мишкиной хозяйки на комоде. Только там она белая, а по белому в красках да в золоте, а здесь еще черная, некрашеная.
Ловкие, волшебные руки Афанасьевны цап эту новорожденную барыньку и на стол на противень. А там таких барынек уже видимо-невидимо: кто тоже с муфтой, кто с ребенком, а кто и сразу с двумя.
А почему все они черные? спросил Мишка, снова вспомнив про пеструю в красках да в золоте барыню на комоде у своей хозяйки.
Сперва всегда черные! сказала Афанасьевна. А потом будут красные. А потом белые. А после нарядятся Ты заходи Ладно уж И все увидишь
Спасибо, тетенька! радостно сказал Мишка. И стал ходить к Афанасьевне каждый день. И все увидел.
Как Афанасьевна белила и красила
дрова, сложила в печи клеткой, а несколько полешек положила сверху, рядышком, один к другому.
Истопила печь, закрыла рано и расставила в горячущей печи своих барынь да оленей, львов да свиней с поросятами. Там, в жару, они и ночевали.
Утром Афанасьевна стала выгребать их из печки. Олени и барыни сделались от жара красными, крепкими, под щелчком звонкими.
Через несколько дней Афанасьевна взялась за мел: истолкла его мелко-мелко, несколько раз просеяла, развела снятым молоком. Окунет барыню в этот раствор и на поднос. А куда мел не прилип, там подмажет кисточкой. Потом окунет вторую барыню и туда же на поднос.
Стоят они рядами и все беленькие-беленькие, как снегурочки.
А когда эти снегурочки обсохли, Афанасьевна стала красить их.
Краски у нее особые, разведенные на яйце, каждая краска в своей баночке.
Сначала Афанасьевна прошлась черной краской: взяла тоненькую палочку «глазничку», обмакнула ее в краску и стала выводить круглые глазки, а над ними тонкие брови.
Потом взяла другую палочку, чуть потолще, обмакнула ее в красную краску, вывела ротик, а на каждой щечке круглый румянец. И стали лица у снегурочек, как живые.
Кисточкой расписала кофту. Стала кофта голубая, как цветок василек.
А у второй снегурочки сделала кофту красной, как маковый цветок. А у третьей еще иначе.
А широченные юбки стала красить распестро-пестро: всеми красками. Выводила на юбках полоски, кольчики, горошинки. А не то возьмет и рассыплет по всей юбке цветочки.
А когда краски просохли, Афанасьевна стала клеить куда надо золотую бумагу: барыням на шляпки, оленям на рога, воинам на плечи.
Красивы были бабы и барыни на подносе, когда их только что вылепили. Еще красивее они стали, когда выкупались в молоке с мелом. А когда их раскрасили, тогда посмотришь на поднос и думаешь: наверно сегодня праздник на земле вот какие они стоят нарядные, яркие, красивые, веселые.
И не хочешь, да улыбнешься, когда поглядишь!
Мишка лепит оленя золотые рога
А если вдруг получится свободная минутка, тогда он берется за свое.
Он хитрый! Он давно уже заприметил то местечко, где Афанасьевна копает глину. Он и сам накопал. И песку принес. И глиняное тесто делал втихомолку.
И втихомолку начал лепить сам!
Сначала не выходило. Потом выходило, да плохо. А в один счастливый день все-таки вышло: получился олень золотые рога! Почти очень хороший олень. Его бы чуть подправить, он стал бы совсем хороший. Но поправлять страшно: как бы не испортить.
Взял Мишка оленя и к Афанасьевне. Она спрашивает:
С чем пожаловал?
Вот с чем!
Афанасьевна удивилась, когда увидела Мишкину работу, стала рассматривать, во все стороны поворачивать.
Мишка сказал:
Он, тетенька, не везде хорош! Немного не так: не по-вашему!
А почему не изладил?
Боюсь развалю Жалко будет
Афанасьевна снова посмотрела на оленя со всех сторон, потом повернулась к Мишке и говорит:
Глаза у тебя есть! А руки еще не владеют! Надо приучать руки!.. А этого оленя оставь мне. Я маленько поправлю и обожгу, и наряжу. Тебе еще не нарядить так. Наряжу и отдам тебе на память. Будешь смотреть и вспоминать про меня. Ладно?
Ладно, тетенька.
Олень получился на славу, лучше, чем у бабушки! Рога золотые. Шерсть желтая, красная и зеленая, полосками да кружочками. Копытца черные. Глаза круглые, веселые.