для невесты брата.
В ауле его окружили мальчишки.
Ай, какой халат!
Ай, какой тельпек!
Они дотрагивались до одежды Махтумкули с такой робостью, словно он был почтенный яшули.
Гюйде́! крикнул Махтумкули своему ровеснику и главному сопернику в играх. Ты говорил, что положишь меня на лопатки. Попробуем?
Гюйде попятился.
Ты боишься меня?
Я не боюсь, но у тебя такая одежда!
Раз говорил, держи слово. И Махтумкули сам подошел к товарищу.
Они схватились и упали в мягкую пыль. И катались, не в силах одолеть друг друга.
Кто посмел в мой светлый день затеять драку? загремел над борцами громкий, но совсем не сердитый голос.
Махтумкули и Гюйде отпустили друг друга и увидали, что это сам Мухаммедсапа, а с ним молодой джигит, одетый словно эмир.
Дорогой мой Чоуду́р-хан, это и есть Махтумкули, показал Мухаммедсапа на своего братишку. Ай, какой халат! Ай, какой тельпек!
Махтумкули сдернул с головы ставшую пятнистой белую шапку и ударил себя по груди и бокам, стряхивая пыль.
Я слышал, ты сочиняешь стихи, сказал Чоудур-хан. Верно, у шахира Азади и сыновья должны быть шахиры.
О друг мой! засмеялся Мухаммедсапа. Аллах не стал делить клад между тремя, он весь вручил его одному, нашему меньшому.
А знакомо ли тебе ремесло твоего деда, потники и уздечки которого славились на весь Атрек? спросил Чоудур-хан.
Мой дед Махтумкули был шахир, ответил мальчик. Для твоего коня, о блистательный Чоудур-хан, я могу сделать и потник и уздечку, но я могу сделать для твоей любимой жены асык, гуляку или букав .
Ровесникам своим он не уступает в силе и ловкости, в состязании словом он не уступает нам с тобой! сказал Чоудур-хан Мухаммедсапе. Махтумкули, я приму участие в скачках, и если мой конь придет первым, я готов выслушать твои стихи во славу резвых ног скакуна.
Махтумкули ткнулся подбородком в грудь, но ему казалось, что он поклонился хану, как настоящий придворный, и стало неловко перед друзьями. А ребята были в восторге: хан разговаривал с их ровесником, как с яшули.
Какая у него сабля, видали? воскликнул Гюйде.
А какой у него тонкий панцирь под халатом!
Махтумкули, зачем Чоудур-хан панцирь надел? Он же на свадьбу приехал.
Он приехал с гор, а в горах могли кызылбаши засаду устроить.
Вот это свадьба! Даже хан приехал.
Да он же совсем молодой. Лет на пять или шесть старше нас.
Усики у него темные.
Да разве это усы? Пушок. Вот погляди, и у меня есть! Гюйде провел пальцем по верхней губе.
Ничего у тебя нет. Это у тебя грязь, засмеялся Махтумкули.
Есть! Пощупай!
Все пощупали пушок на губе у Гюйде.
Бежим на качели, пока девушки не заняли! крикнул Махтумкули ребятам и первым кинулся к ручью, на берегу которого были устроены качели для девушек. Гюйде! Мы с тобой!
Махтумкули и Гюйде так раскачались, что страшно было смотреть, их качели едва-едва не замыкали круг.
Сильней! кричал Махтумкули. Гюйде, дорогой! Еще! Еще! И мы полетим! Как птицы!
Полы халатов плескались по воздуху, словно крылья.
Качели! Качели! Несите меня к птицам! Мы вместе с жаворонком споем утреннюю песню для тех, кто ходит по земле.
Земля отлетает, небо наваливается на плечи.
Сильней, Гюйде!
Что они делают! Остановитесь! Это пришли за водой девушки. Махтумкули, мы скажем Оразгюль-эдже! Махтумкули не хочет, чтобы мама огорчилась в день праздника. Он садится на доску, и Гюйде делает то же, что его товарищ. Качели летят сами собой, но земля возвращается из дальнего полета, она все ближе, ближе. Она замирает.
Девушки прогнали мальчишек со своих качелей, и пока одни набирали воду, другие качались, распевая песенки.
Мальчишки побежали поглазеть, как готовят праздничную еду.
Сегодня все были добрые. Повара подозвали ребят, налили им чорбы в большую, как таз, долбленную из дерева чашку.
Снимите пробу, джигиты!
Как взрослые, мальчишки уселись вокруг исходящей сладостным паром еды, ломали горячие чуреки, макали в жирную чорбу.
О! Гюйде зажмурил глаза. Чорба из козленочка.
Из пяти козлят, поправил его повар.
Прибежали детишки поменьше. Махтумкули и его друзья, насытившись, уступили им место возле вкусной чашки, а сами побежали на звуки дутара. Древний, белый совсем бахши, ударяя по струнам дутара, пел о славном предке туркмен, о Салыр Казане.
Жил Салыр Казан триста лет спустя после пророка Мухаммеда, жил в одно время с Коркут-ата . Был Салыр Казан великим храбрецом, он носил непробиваемый стрелами и копьями панцирь, и покой был на земле в те времена, потому что редко находились такие дерзкие, которые шли аламаном на племя Салыр Казана. Говорил Салыр Казан своим людям, чтоб разнесли они его слова по всему свету: «Даже если я погибну в бою, дух мой не умрет, он всегда будет помогать салырам». Потому-то и говорят теперь люди: «Да будет спутником и покровителем моим Салыр Казан».