Точно угадав мои мысли, девушка сказала:
Ну, берешь? Два восемьдесят пять в кассу. Последний, учти.
Два восемьдесят пять у меня имелись, и я стал владельцем сказочного прибора. Он и выглядел-то сказочно, напоминая собой застывшую медузу. Его корпус был сделан из какого-то полупрозрачного материала. Под корпусом перемещались узкие тени, мерцали зеленоватые лучи. Только направляющий ствол и кнопки были изготовлены из золотистого металла, бронзы, что ли.
Работать не будет или еще что, пристально глядя на меня черными раскрашенными глазищами, сказала продавщица, неси прямо ко мне, ни к кому другому, договорились? Если меня на месте не будет, спросишь Жанну, меня зовут Жанна. Хорошо?
Позади прилавка открылась узкая дверца и из нее высунулся угрюмый и лысый человек с модными печальными усами, как у Тараса Бульбы. Человек был очень старый, лет, наверное, за сорок. На его груди тоже сверкали буквы «В. Э.».
Жанна, сказал он. Накладные на радиозверей проверь. Быстренько.
У меня же покупатели, Иннокентий Иваныч, возразила Жанна, снова тряхнув копной пушистых волос.
Я побуду, буркнул Тарас Бульба, иди.
Напоследок, перед тем, как скрыться за узкой дверцей, Жанна обратилась ко мне:
Осторожней, Саша, с прибором! Аппарат чуткий, высшая электроника.
Я кивнул. Тарас Бульба, набычась, посмотрел на меня.
Ну так что? спросил он.
Я пожал плечами:
Ничего. Купил вот.
Ну, купил и ладушки. С комсомольским приветом.
Я вышел из магазина, размышляя об именах. Во-первых, Иннокентий какое же редкое имя! Я знал только одного человека с этим именем, актера Смоктуновского, и вот теперь этот. Директор, наверное, «Волн». Строгий. А имя что ж! До революции оно, видно, было л ходу. Но тут я сообразил, что при чем тут до революции! Ведь если директору даже сорок пять, все равно он родился после революции.
А вот Жанна тоже имя у нас редкое, потому что французское. Тут удивительно было то, что в нашем классе тоже была Жанна. Гиталова. Та самая, которая засадила меня за эту летопись. Вообще я считал, что наделять детей иностранными именами признак недальнего ума. Все эти Эрики и Эдики хороши за границей, у нас они ни к чему. Кроме Жанны. Я говорю о Гиталовой. Имя ей удивительно шло. Она выглядела типичной парижанкой тонкая, гибкая, с удлиненным разрезом глаз и веселой челкой, болтающейся на лбу. (Насчет удлиненного разреза сказал наш учитель по рисованию, я сам бы до такого определения не додумался.) А характер у ней гордый, независимый. Впрочем, я об этом уже говорил. И представить ее Машей, Таней или Людмилой я не мог. Только Жанна
Я рад, что родители не назвали меня ни Эдиком, ни Иннокентием. Александр, Саша нормально, без никаких претензий.
Тут вдруг я остановился, вспомнив последние слова Жанны-продавщицы: «Осторожней, Саша, с прибором!»
Откуда она узнала мое имя? Ей-богу, я видел ее первый раз! А как она сказала: «Да ты и правда тугодум». Только папа дразнит меня тугодумом И потом какие-то радиозвери Накладные на радиозверей. Собачья хреновина
4.
Мне страсть как хотелось опробовать свое приобретение, а только мама была на страже. Я вертелся на стуле, для вида обложившись книгами и тетрадями, а сам следил за ней. Вот на кухню ушла, это хорошо. Внимание, приготовимся! Если займется глажкой это надолго, тут есть шанс тихонько включить телевизор. Мне звук ведь и не надо, мне только дистанционное переключение проверить.
И вот, когда терпение мое иссякало, мама выглянула из коридора.
Санек, я в магазин. Я скоро. Занимайся, пожалуйста, сказала она, с усилием подтаскивая кверху ушко молнии на замшевом сапоге.
Я деловито кивнул. Сердце стучало. Хлопнула входная дверь. Я вытащил из кармана ДПБ, направил его стволик на телевизор и нажал кнопку «1».
Экран заполнился опрятным полчищем скрипачей. Ими руководил высокий стройный джентльмен. Фалды его фрака покачивались, и в такт фалдам скрипки усердно выводили пронзительную щемящую мелодию.
Дирижер на минуту оглянулся, и мне показалось, что он в курсе моих дел и даже заговорщически мне подмигивает.
Порядок, успокоил я дирижера и нажал кнопку «2». По второй программе ничего не было: рано. Только играла бурная поп-музыка и мерцала сетка настройки. То же и на четвертой программе.
Я снова нажал на единицу. Скрипки
уже отрыдали свое. Забегали титры приключенческого фильма.
Может быть, вы не поверите, но к художественным фильмам я равнодушен. Столько в жизни происходит интересного, что на выдумки просто не хочется тратить время. Но вовсе кино я не отрицаю. Когда, например, стоит выбор кино или подметать комнату, я предпочитаю кино.
Так и сейчас я предпочел кино. Банда недобитых гитлеровцев прячется высоко в горах, в пещере. Рядом работает изыскательская экспедиция. Под видом местного жителя в экспедицию проникает
Выходит, я не могу доверять своему сыну? негромко спросила мама, появившись в проеме двери. Выходит, кот из дома мыши в пляс?
Что ты, ма, это тебе показалось! крикнул я и, заторопившись, нажал на кнопку «0».
5.
И вот тут это самое и случилось. Экран продолжал светиться дрожащей голубизной. Неслась по ущелью кавалькада. А мамы не было.